Ядерный трезубец красного посейдона. Вмф ссср был самым большим в мире! Результаты развития флота

Е.А. ШИТИКОВ - кандидат технических наук, лауреат Государственной премии, вице-адмирал

Ядерное оружие возникло на основе фундаментальных исследований свойств материи, проникновения человека в тайны ядра атома. Научным руководителем Уранового проекта по созданию в СССР ядерного оружия был академик Игорь Васильевич Курчатов. Для Военно-Морского Флота ядерное оружие создавалось в трех институтах (названия современные): Всероссийском НИИ экспериментальной физики (ВНИИ-ЭФ), Всероссийском НИИ технической физики (ВНИИТФ), Всероссийском НИИ автоматики (ВНИИА) Министерства по атомной энергии (Минатом). В этих организациях первым лицом являлся научный руководитель, роль которого в создании оружия всегда была определяющей.

Научным руководителем ВНИИЭФ (Арзамас-16) в течение почти полувека работал академик Ю.Б. Харитон. Ныне им стал В.Н. Михайлов, министр Российской Федерации по атомной энергии. Научным руководителем ВНИИТФ (Челябинск-70), основавшим второй ядерный центр, был член-корреспондент АН СССР К.И. Щелкин, его сменил академик Е.И. Забабахин, а в настоящее время - академик Е.Н. Аврорин. Во ВНИИА (Москва) должность научного руководителя существовала до 1964 г., ее занимал член-корреспондент АН СССР Н.Л. Духов.

В первую очередь ученые-физики играли главную роль в создании ядерных боеприпасов (ЯБП). Вместе с тем в решении этой чрезвычайно важной проблемы принимал участие огромный коллектив деятелей науки, что позволило однажды министру Е.П. Славскому в шутку заявить о создании “своей академии наук”, имея в виду 50 академиков и членов-корреспондентов, работающих в атомной промышленности.

Пока нет общепризнанной периодизации развития ядерных и термоядерных зарядов. Одна из причин в том, что на начальном (бомбовом) этапе по физическим критериям прорыв следовал за прорывом (1951, 1953, 1955 гг.), а затем качественные изменения происходили и по другим показателям, определяемым носителями ядерных боеприпасов. В интересах Военно-Морского Флота ядерные боеприпасы разрабатывались для снаряжения авиационных бомб, торпед, баллистических ракет, крылатых ракет (корабельных, авиационных и береговых), противолодочных ракет, подводных ракет и глубинных бомб.

Первыми боеприпасами флота была атомные бомбы. Все морские ядерные боеприпасы (ЯБП) создавались на основе перевода делящихся материалов (плутония и урана-235) в надкритическое состояние путем формирования сферической сходящейся ударной волны (эффект имплозии) за счет энергии химического взрывчатого вещества (ВВ). Достоинство метода - экономичность. Но при этом всегда существует критический размер, при уменьшении которого заряд не сработает (диаметр первой имплозивной бомбы - 1,5 м).

При переходе от авиабомбы к торпеде встала такая проблема, как вписать заряд имплозивного типа в малый для него диаметр. Исследования велись в направлении теоретического и экспериментального изучения газодинамических процессов и физической схемы центральной части заряда. В частности, предложили уменьшить число точек инициирования ВВ, изменить фокусирующую систему и параллельно отрабатывать несколько вариантов центральной части. Однако при натурном испытании на Семипалатинском полигоне в октябре 1954 г. вместо ядерного взрыва произошел разброс делящихся материалов с заражением местности. Это было впервые в истории создания отечественного ядерного оружия. Заряд подвергся доработке, на следующий год он испытывался в нескольких модификациях. Всего после первой неудачи заряд выдержал проверку 7 раз, в том числе в составе торпеды с фактической стрельбой с подводной лодки.

ВНИИА совместно с “Гидроприбором” удалось создать автономное специальное боевое зарядное отделение (АСБЗО), пригодное для использования со всеми прямоидущими торпедами калибра 533 мм. Это сразу упростило эксплуатацию торпедного ядерного оружия на флотах и повысило его надежность. После Н.Л. Духова главным конструктором боеприпасов во ВНИИА стал В.А. Зуевский. От ВМФ большой вклад в создание АСБЗО внес Б.А. Сергиенко, прекрасно знавший торпедное оружие.

При обосновании новых образцов ракетного оружия всегда вставал вопрос о целесообразности оснащения их ядерными боеприпасами. Военно-морская наука выработала рекомендации на этот счет, которыми руководствовались до середины 80-х годов. Все ракеты, баллистические и крылатые, предназначенные для поражения береговых объектов, делались только в ядерном снаряжении, так как с обычными взрывчатыми веществами они были малоэффективны.

Противокорабельные ракеты ПЛ разрабатывались в двух взаимозаменяемых комплектациях боевых частей: с обычным ВВ и с ядерным зарядом. При этом по таким целям, как авианосец, залп предполагался смешанным. Противокорабельные ракеты НК в отличие от подводных лодок, не всегда создавались в двух комплектациях. По крайней мере, для ракетных катеров ядерная комплектация исключалась, а для малых ракетных кораблей допускалась и была обязательной для крейсеров. Противолодочные боевые средства оснащались ядерными боеприпасами только в том случае, если носитель не имел самонаведения или телеуправления и при явно низкой эффективности комплекса с обычными зарядами.

На каждом этапе развития баллистических ракет возникали свои проблемы по боеголовкам. В первом поколении ракет (Р-11ФМ, Р-13, Р-21) главным являлось повышение мощности заряда, чтобы как-то скомпенсировать ошибки определения места подводной лодки в море и направления на цель, а также собственное повышенное рассеивание первых ракет. Научная разработка данной проблемы решалась переходом от использования реакции деления ядер тяжелых элементов к использованию реакции синтеза легких элементов. В бомбовом варианте вооружения, где не было ограничений по весу, габаритам и форме заряда, эту задачу решили благодаря идеям академиков А.Д. Сахарова, Я.Б. Зельдовича и Ю.А. Трутнева. Однако для ракет требовалось сделать заряд в цилиндроконической форме гораздо меньшего размера. Оригинальное решение нашел главный конструктор боеголовки ракеты Р-13 А.Д. Захаренков, предложив элементы заряда разместить не в специальной конструкции, а прямо в корпусе головной части ракеты. Впервые в отечественном зарядостроении была создана совмещенная конструкция, которая на Северном флоте была проверена боевой стрельбой. Термоядерный заряд сработал надежно.

Заряд следующей ракеты бинарного типа разработки академика Е.А. Негина получился намного легче - вес боеголовки удалось снизить на 400 кг, но соответственно уменьшилась и ее мощность, хотя для Военно-Морского Флота требуется повышение мощности боеголовки. Тогда ученые находят еще одно оригинальное решение: использовать тритий, фактически без изменения конструкции боеголовки. Мощность была доведена до мегатонного класса. Но тритий обладает высокой проникающей способностью, токсичен и радиоактивен. По просьбе ВМФ главный конструктор подводных лодок академик С.Н. Ковалев размещает в ракетных шахтах специальные приборы радиационного контроля на тритий. В дальнейшем конструкторам зарядов удалось укротить этот опасный газ, и радиационный контроль в шахтах отменили.

Во втором поколении ракет (Р-27, Р-29) требовалось достичь больших и межконтинентальных дальностей стрельбы. Предыдущие боеголовки, вес которых заметно превосходил тонну, для новых ракет не годились. Необходимо было снизить вес примерно вдвое. Работы велись по линии увеличения коэффициента термоядерности заряда, уменьшения веса автоматики, включавшей импульсный источник нейтронов, системы предохранительных и исполнительных датчиков, источник тока и др. Задачу удалось решить на новом научно-техническом уровне. В этом поколении боеголовок применялись заряды разработки ВНИИЭФ. Главным конструктором боеголовок второго поколения являлся Л.Ф. Клопов.

К третьему поколению относятся ракеты с разделяющимися головными частями (РГЧ) индивидуального наведения. Переходной стала боеголовка так называемого среднего класса. В ней еще сохранились многие черты моноблока. Удачным по удельным характеристикам оказался заряд для трехблочной РГЧ. Для создания 10-блочных боевых частей требовался качественный скачок, так как форма корпуса - это острый конус, в который можно вписать только заряд такой же конфигурации, вес и габариты должны жестко соответствовать минимуму, полет в атмосфере происходил в сплошной плазме. Созданию столь сложного заряда не в последнюю очередь способствовало соревнование между ВНИИТФ и ВНИИЭФ. На блоках третьего поколения установили заряды разработки главного конструктора члена-корреспондента РАН Б.В. Литвинова. Главным конструктором боевых блоков являлся О.Н. Тиханэ. Позже его сменил В.А. Верниковский. В третьем поколении и заряды и боевые блоки разрабатывались в ВНИИТФ.

При создании системы высотного подрыва трудность состояла в выборе принципа ее работы: барометрический датчик зависит от метеоусловий в районе цели и ее высоты над уровнем моря, инерционный (с использованием величин перегрузок на траектории) - от дальности стрельбы, радиодатчику может быть оказано противодействие. В современных боеприпасах решена и эта проблема. Главным конструктором систем неконтактного подрыва стал Н.З. Тремасов. От флота боеголовками баллистических ракет занимались Е.А. Шитиков и А.Г. Мокеров.

На заре развития ракетного оружия корабельные баллистические и крылатые ракеты рассматривались как равноценные боевые средства для нанесения ударов по береговым объектам. Например, первая крылатая ракета П-5 имела дальность в три раза большую, чем первая баллистическая ракета Р-11ФМ. Кроме принятых на вооружение ракет П-5 и П-5Д, была задумана крылатая “суперракета” П-20 с термоядерным зарядом. На подводной лодке могли разместиться только две такие ракеты. Поэтому работа закончилась эскизным проектом. Такая же участь постигла и “суперторпеду” Т-15. Невероятно, но факт: гигантомания, связанная с ядерным оружием, только тормозила развитие морских вооружений.

Научно-техническое соревнование задачу “флот против берега” решило в пользу баллистической ракеты, а “флот против флота” - крылатой.

Ядерные боевые части противокорабельных ракет отличаются от других ЯББ: развитая связь с системой управления ракетой, вплоть до подрыва ядерного заряда по ее команде; бескорпусная конструкция, то есть размещение в ракете путем монтажа заряда и автоматики; разветвленная по всей ракете система контактных датчиков подрыва; взаимозаменяемость с обычной боевой частью. Главным конструктором многих боевых частей, в том числе и крылатых ракет, почти четверть века являлся А.А. Бриш (ВНИИА). От ВМФ в создании ЯБП крылатых ракет плодотворно и активно участвовал Б.М. Абрамов.

При создании противолодочного оружия остро встала проблема ударостойких зарядов. Небольшое смещение узлов могло дать асимметрию, что привело бы к отказу боеприпаса. Ударостойкость зарядов исследовалась и повышалась применительно к системам: беспарашютная глубинная бомба (РЮ-2), противолодочные ракеты (“Вихрь”, “Вьюга”), баллистическая ракета большой дальности с подводным взрывом боеголовки (“Гарпун”).

Военно-Морской Флот предъявлял к ядерным боеприпасам повышенные требования по безопасности. Нигде ЯБП так близко не соседствуют с различной техникой и людьми, как на корабле. Ядерные заряды первого поколения в случае срабатывания хотя бы одного капсюля-детонатора (в типовой конструкции их 32) могли давать неполный ядерный взрыв. Ученым и конструкторам удалось исключить в аварийных ситуациях начало цепной реакции. После этого ЯБП могли быть выданы на все корабли. Беспокойство вызывали детонаторы. В ракетных боекомплектах подводных лодок второго поколения их более полутысячи, а третьего - еще больше. Во время испытаний одной из боеголовок на глубоководное погружение (300 м) произошел удар, от которого капсюль полностью впрессовался во взрывчатое вещество. Ясно, что нужно было принимать меры, исключающие взрыв. В конце концов, конструкторам удалось создать детонаторы даже менее чувствительные к тепловым и механическим воздействиям, чем само ВВ. Электродетонаторы боятся токов наводки, а на корабле их не избежать. Была решена и эта проблема. Проверку производили на кораблях, поднося боеприпасы к радиолокационной антенне и включая станцию на полную мощность.

На основе анализа имевших место аварий и катастроф (гибель подводных лодок с ядерным оружием, удар лодки на глубине о скалу с сильным повреждением торпеды с ЯБП и др.) удалось решить многие вопросы, способствовавшие повышению безопасности ядерных боеприпасов.

При боевом использовании оружия безопасность стреляющего корабля обеспечивается несколькими ступенями предохранения, работающими на траектории, как правило, на разных независимых принципах, благодаря чему на опасном для корабля расстоянии ядерный взрыв произойти не может.

В боевых условиях подводный взрыв во многих случаях эффективнее надводного. Теорией подводного ядерного взрыва занимались академики Н.Н. Семенов, М.А. Садовский, С.А. Христианович и Е.К. Федоров. Так, на испытании первого подводного взрыва на Новой Земле с ними прибыли 120 научных сотрудников от Академии наук и Академии медицинских наук. Это в 2 раза больше, чем от Минсредмаша, испытывавшего новый заряд, и в 4 раза, чем от Минсудпрома, участвовавшего в проверке на взрывостойкость 12 кораблей. Объясняется это тем, что ответственность за испытания ядерных зарядов возлагалась правительством и на Академию наук. Автор общей теории цепных реакций Н.Н. Семенов являлся научным руководителем испытаний на Новой Земле в 1955 г. В результате совместной работы военных и академических ученых проблема была решена. Наибольший вклад в этот раздел прикладной гидродинамики внесли военные ученые профессор Ю.С. Яковлев и член-корреспондент РАН Б.В. Замышляев. Результаты исследований имели большое значение для кораблестроения и для выработки рекомендаций по боевому использованию ядерного оружия. В испытаниях ядерного оружия часто участвовал главный метеоролог страны академик Ю.А. Израэль.

Непосредственно подземными испытаниями ядерных зарядов на Новой Земле обычно руководили ученые Г.А. Цырков, академик Е.А. Негин. Многие испытания были уникальными. Например, определение изменения мощности одного заряда при облучении его взрывом вблизи расположенного другого заряда (проверка на стойкость к ПРО).

На Новоземельском полигоне был проведен только один заведомо “грязный” наземный взрыв, и именно в интересах “большой” науки. В этом опыте ИХФ АН СССР и ВНИИТФ получили обширную информацию о поглощении энергии веществом при температурах, достигающих 10 млн. градусов. Одновременно испытывались и корабли. Так взаимодействовали ученые-физики и моряки.

Военно-Морской Флот и судостроительная промышленность помогли атомной отрасли кадрами. Первым министром Министерства среднего машиностроения стал В.А. Малышев, до этого возглавлявший судостроительную промышленность. Из моряков и кораблестроителей вышли главные конструкторы С.П. Попов и С.Н. Воронин. Заместителем министра, ведавшим разработками ядерных боеприпасов, был В.И. Алферов. Связь флота с атомной наукой продолжается. Так, в 1995 г. вице-адмирал Г.Е. Золотухин перешел в Минатом заместителем начальника Главного управления проектирования и испытаний ядерных боеприпасов.

Все упомянутые в статье участники оснащения флота ядерным оружием являются лауреатами Ленинской или Государственной премий, многие имеют высокое звание Героя Социалистического Труда, а И.В. Курчатов, Ю.Б. Харитон, К.И. Щелкин, Н.Л. Духов, Е.П. Славский, А.Д. Сахаров и Я.Б. Зельдович удостоены этого звания трижды.

© Е. А. Шитиков

ЯДЕРНОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ:
К ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ БОЕГОЛОВОК
МОРСКИХ БАЛЛИСТИЧЕСКИХ РАКЕТ

Е. А. Шитиков

Е. А. Шитиков - специалист в области кораблестроения и вооружения Военно-Морского Флота, вице-адмирал (1981), почетный академик Российской академии естественных наук (1993), лауреат Государственной премии СССР (1982), участник Великой Отечественной войны.

Он родился в 1922 г. в Детском Селе (б. Царское Село), ныне район Санкт-Петербурга. В 1940 г. поступил в Высшее военно-морское инженерное училище им. Ф. Э. Дзержинского. В июле 1941 г. в составе курсантского батальона, который вошел во 2-ю бригаду морской пехоты, был отправлен на фронт. В сентябре 1941 г. отозван в училище. Случилось так, что после боевых действий и трагической эвакуации из Ленинграда он один остался в живых из своей учебной группы, имел ранения.

В дальнейшем проходил боевую практику на кораблях действующего флота: канонерская лодка "Ленин" (1942 г., Каспийская флотилия), подводная лодка "М - 201" (1943 г., Северный флот), подводная лодка "М - 202" (1944 г., Черноморский флот). В марте 1945 г. окончил с отличием ВВМИУ им. Ф. Э. Дзержинского и был направлен на Тихоокеанский флот для прохождения службы инженером-механиком отряда торпедных катеров в бухте Находка. Войну с Японией закончил в Корее. Затем служил в Порт-Артуре (Китай).

В 1950 г. поступил в Военно-морскую академию кораблестроения и вооружения им. А. Н. Крылова на факультет ракетного оружия, которую закончил с отличием в 1954 г. Далее служба проходила в центральном аппарате Военно-Морского Флота: старший офицер, начальник отдела, начальник Управления ядерных вооружений ВМФ (1954 - 1983). Участник первого ядерного испытания на Новой Земле - когда проверялась работоспособность ядерного заряда торпеды и взрывостойкость кораблей. В 1975 - 1982 гг. отвечал за проведение подземных ядерных испытаний на Новой Земле, обеспечивая их безаварийность. Участвовал в разработке большинства ядерных боеприпасов для корабельных баллистических, крылатых и противолодочных ракет и торпед. Руководил испытаниями боеголовок баллистических ракет. Работал председателем ряда комиссий по проверке стойкости военно-морской техники к поражающим факторам ядерного взрыва как при натурных ядерных испытаниях, так и при использовании имитационных средств. Активно участвовал в становлении и развитии ядерно-технического обеспечения флотов, в том числе в разработке технологических проектов стационарных, подвижных и плавучих баз ядерного оружия. В период службы в ВМФ защитил кандидатскую диссертацию (1968), выполнил 19 научно-исследовательских работ в области вооружений флота, автор 36 научных публикаций по истории кораблестроения и вооружения флота, среди которых - две монографии: "Кораблестроение в СССР в годы Великой Отечественной войны" и "История ядерного оружия флота".

Е. А. Шитиков имеет 31 правительственную награду, в том числе 8 орденов, включая орден Мужества Российской Федерации.

Нередко российских ядерщиков упрекают в том, что они заимствовали американские разработки при создании ядерного оружия. В отдельные периоды действительно имело место относительное совпадение научно-конструкторских решений, но в основном СССР и США шли различными путями. Главная цель настоящей статьи - на примере истории создания боеголовок морских баллистических ракет показать противоборство двух держав в период 50 - 60-х гг. в корабельных стратегических ядерных вооружениях.

Историография атомного проекта отражает историю развития ядерной физики, создание и совершенствование производства активных материалов, развитие зарядостроения и натурные испытания ядерных зарядов. Между тем конечной продукцией вооруженческого комплекса является ядерный боеприпас (ЯБП). Он включает, кроме заряда, блоки высоковольтной и низковольтной автоматики, импульсный нейтронный источник, системы предохранительных и исполнительных датчиков, источник тока, корпус. ЯБП привязан к носителю механически, а в ракетах и электрически. ЯБП для баллистических ракет принято называть боеголовками. Все, что окружает заряд, обеспечивает его работоспособность у цели и безопасность при всех циклах эксплуатации и применения боезапаса. Отсюда важность каждого узла в ядерном оружии. Поэтому другая цель статьи - продемонстрировать роль и сложность летных испытаний боеголовок, о которых до сих пор публикаций в печати не было.

Первый в мире пуск баллистической ракеты с подводной лодки произошел на Белом море под руководством Сергея Павловича Королева 16 сентября 1955 г. Подводной лодкой командовал капитан 1-го ранга Ф. И. Козлов . При этом на модифицированной армейской ракете была боеголовка в инертном снаряжении, т. е. без ядерного устройства. Со штатной аппаратурой и зарядом (без делящихся материалов) она испытывалась на полигоне ракетных войск.

В 1956 г. на Северном флоте на этой боеголовке проверили только особенности работы барометрического датчика над водой и контактного - при ударе о воду. Заодно отрабатывали в качестве высотного взрывателя радиодатчик. И хотя радиодатчик впервые в ракетной технике заработал удовлетворительно, комплектовать им боеприпас не стали. В связи с этим армейскую боеголовку можно считать "морской" только условно, поэтому в дальнейшем мы на ней не останавливаемся. А рассмотрим технические проблемы создания собственно морских стратегических ядерных боеприпасов, обратив особое внимание на трудные испытания первых трех боеголовок корабельных баллистических ракет.

Первая боеголовка

Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о разработке морского ракетного комплекса вышло в 1956 г. Первоначально головной организацией по созданию ракеты являлось конструкторское бюро С. П. Королева. Однако вскоре на Урале создали конструкторско-производственный комплекс по баллистическим ракетам морского базирования (СКБ-385), и он стал разработчиком этой ракеты. СКБ возглавил В. П. Макеев , будущий академик, чье имя теперь носит Государственный ракетный центр.

Ядерный боеприпас создавали в НИИ - 1011 (Челябинск - 70), где научным руководителем был член-корреспондент АН СССР Кирилл Иванович Щелкин . Основными научными подразделениями института, много сделавшими для флота, были сектора: теоретической ядерной физики, теоретической газодинамики, экспериментальной газодинамики, экспериментальной ядерной физики и другие. Специалисты флота поддерживали самые тесные контакты с конструкторскими подразделениями института.

Разработки первой корабельной ядерной боеголовки велись по тактико-техническому заданию ВМФ. Главный конструктор - Александр Дмитриевич Захаренков , впоследствии заместитель министра среднего машиностроения, ведавший вооруженческим комплексом [ , с. 406]. Сразу встал вопрос о мощности заряда. Сначала сделали прикидки боеголовки с серийным зарядом РДС - 4, но он оказался недостаточно мощным, чтобы перекрыть рассеивание ракет. Известно, что потребная мощность боеголовки связана с точностью стрельбы, которая, в свою очередь, зависит от дальности полета ракеты. В тактико-техническом задании на разработку ракеты указывалась дальность стрельбы не менее 450 км, но фактически ее хотели дотянуть до 600 км. Возможные ошибки стрельбы решили скомпенсировать зарядом сверхбольшой мощности.

Комиссия, возглавляемая контр-адмиралом П. Ф. Фоминым , в которую входил и я, должна была рассмотреть эскизный проект и макет боевой части ракеты. По прибытии в Челябинск - 70 нам хотелось побыстрее изучить конструкцию боеголовки и техническую документацию . Но К. И. Щелкин начал с того, что подробно рассказал о достижениях в теоретических расчетах с помощью электронно-вычислительных машин. Тогда это было в новинку. И в конце концов повел нас не в конструкторское бюро и макетный зал, а в вычислительный центр. С него начиналось проектирование ядерных зарядов. Далее с комиссией работал Георгий Александрович Цырков - первый заместитель К. И. Щелкина, позже начальник Главного управления проектирования и испытаний ядерных боеприпасов Минсредмаша [ , с. 433 - 434]. Со стороны института в комиссии трудились А. Д. Захаренков, Л. Ф. Клопов и О. Н. Тиханэ , последовательно возглавлявшие конструкторское бюро, в котором создавались боеголовки мор-ских баллистических ракет [ , с. 91 - 92].

Морская боеголовка прин-ципиально отличалась от боеголовок других ракет тем, что в ней заряд конструктивно был совмещен с корпусом головной части [ , с. 64]. В создании заряда принимали участие теоретики - Е. И. Забабахин (позже академик), Ю. С. Вахромеев, М. П. Шумаев ; конструкторы - П. А. Есин, Н. В. Бронников, П. И. Коблов, Ю. К. Чернышев, Ю. П. Неустроев, А. В. Бородулин и др. Главным конструктором зарядов в НИИ - 1011 длительное время был член-корреспондент РАН Борис Васильевич Литвинов .

Заводские испытания боеголовки этого типа проходили на полигоне Капустин Яр, где был создан пусковой качающийся стенд, имитировавший качку подводной лодки. Испытаниями руководил Георгий Павлович Ломинский , впоследствии директор института в Челябинске - 70. На этом этапе крупных недостатков в боеголовке не выявили, но, как показали последующие испытания, они были. Были и опасные ситуации: при одном из пусков ракеты в ее двигательной установке начался пожар. В результате система управления выдала команду на отделение боеголовки, которое производилось с помощью толкателя. От удара толкателя головную часть ракеты со взрывчатым веществом (около 300 кг) подбросило вверх. К счастью, она, хотя и с перекосом, но опустилась на фланец ракеты. Когда пожар ликвидировали, боеголовку с помощью крана сняли с ракеты и уложили на стальной лист. На длинном буксире оттащили опасное изделие в поле и подорвали. Аварийные работы проводились под руководством г. П. Ломинского.

На полигоне ракетных войск планировали провести 18 пусков ракет, но после ряда удачных стрельб, под нажимом руководства страны, испытания перенесли на Северный флот. К этому времени туда уже прибыла специально спроектированная под ракеты дизельная подводная лодка, которой командовал капитан 2-го ранга Р. Б. Радушкевич . Лодка имела три ракетные шахты, и стрельбы можно было производить, когда субмарина находилась в надводном положении. В отличие от единой лодочной системы, обслуживающей все три ракеты, каждая боевая часть имела свой пульт, который обеспечивал контроль состояния ступеней предохранения и источников тока, установку вида подрыва и выбор высоты взрыва при воздушном срабатывании.

Стрельбы проводились из района острова Кильдин по боевому полю "Чижа", расположенному восточнее горла Белого моря. Испытаниями ракетного комплекса руководил председатель комиссии контр-адмирал Н. г. Кутузов , техническим руководителем испытаний боеголовки оставался г. П. Ломинский. Я был членом госкомиссии по комплексу, отвечавшим за соответствие боеголовки требованиям флота. Испытания длились почти год, с ноября 1959 г. по август 1960 г.

Первые пуски ракет прошли относительно спокойно, по крайней мере, по боеголовке существенных замечаний не было. Но, как говорил г. П. Ломинский, "никогда не было, чтобы чего-нибудь не было, всегда было, чтобы что-нибудь было". При расшифровке телеметрической записи одного из пусков ракеты обнаружили повышенную пульсацию промежуточного напряжения в автоматике боевой части, как тогда говорили, в "бочке". На Северный флот немедленно прибыл заместитель начальника главка Минсредмаша генерал-майор С. Н. Шишкин (до этого длительное время возглавлявший ЦАГИ) с группой специалистов, в числе которых был разработчик "бочки" К. А. Желтов . Испытания приостановили и стали имитировать различные неисправности. Выяснилось, что такая картина получается при преждевременном срабатывании одного из исполнительных датчиков. После анализа надежности всех датчиков подозрение пало на систему боковых контактных датчиков (СБКД). Находясь между корпусом головной части и теплоизоляционным покрытием, она работала в наиболее сложных условиях. Стало ясно, что для СБКД на траектории создается неблагоприятный тепловой режим, приводящий иногда к срабатыванию кабельного датчика (до снятия всех ступеней предохранения это не приводит к преждевременному взрыву, а только выводит датчик из строя). В интересах повышения надежности СБКД было решено примерно в полтора раза увеличить толщину теплозащитного покрытия.

В дальнейшем испытания прошли без сбоев, если не считать одного казуса. После подготовки боеголовки к стыковке с ракетой для погрузки на подводную лодку (эти операции проводились только ночью) вдруг было обнаружено в днище головной части небольшое треугольное отверстие. В связи с этим все участники испытаний написали объяснительные записки. В них оказался такой разнобой, что ничего нельзя было понять. Боеголовка с дыркой неработоспособна, но кто и когда ее сделал, своими силами установить не удалось. Поехали к ракетчикам. Оказалось, что на одной ракете был установлен нештатный кронштейн для прибора, определяющего скорость отделения головной части на траектории полета ракеты. И именно с этой ракетой днем раньше проводили примерочную стыковку. Операцию эту выполняли ракетчики (вес боеголовки порядка 1600 кг) и не заметили помехи в виде кронштейна, который и пробил небольшую дыру.

С испытаниями ракеты и боеголовки очень спешили. На подходе была атомная подводная лодка, которая также должна была быть вооружена этим комплексом.

На заводе-изготовителе боеголовки подвергались проверке на готовность к зачетным испытаниям, т. е. приемку изделий производила военная комиссия. В Челябинске - 70 , куда я прибыл в качестве председателя комиссии, природа неожиданно преподнесла нам сюрприз. В середине мая 1960 г., когда уже зазеленели березки, вдруг выпал обильный мокрый снег, который при сильном ветре вывел из строя все линии электропередач, полностью обесточив город. Директор НИИ - 1011 Д. Е. Васильев приказал собрать на опытный завод все аккумуляторы и даже ручные фонарики, чтобы обеспечить работу по доводке изделий и проверке их готовности к зачетным испытаниям. Пришлось работать круглосуточно, чтобы не задержать отправку боеголовок на Северный флот.

Зачетные испытания боеголовок проходили в мае - августе 1960 г. Испытателям они доставили много хлопот, так как выход в море подводной лодки часто задерживался по метеоусловиям на боевом поле. Для надежной регистрации параметров боевой части необходима летная погода с хорошей видимостью в районе боевого поля, где три самолета, летавшие на разных высотах, с установленной на них аппаратурой специального контроля (СК) регистрировали параметры боеголовки, вплоть до удара ее о землю. На севере же погода весьма переменчива. Кроме того, ионосферные явления часто нарушают радиосвязь района старта с боевым полем. Несмотря на трудности, летные испытания дали необходимую информацию об условиях и процессах, происходящих в боеголовке на траектории.

В апреле 1960 г. были проведены испытания боеголовки на безопасность при воздействии корабельных токов наводки. Для этого в розетки капсюлей-детонаторов вставили специальные сборки, срабатывавшие от напряжения намного ниже рабочего. Боеголовку с помощью плавучего крана подносили к корабельным антеннам и включали радиолокационные станции на полную мощность. Срабатывания спецсборок не зафиксировали. Впоследствии их чувствительность повысили еще на порядок, - результат был тот же. Испытания подтвердили, что экранирующее действие корпуса боеголовки гарантирует безопасность ядерного заряда от токов наводки.

Весьма важными были испытания боеголовки на безопасность погружения подлодки с разгерметизированной ракетной шахтой. Ситуация реальная. Ввиду опасности эксперимента с боевой частью, имевшей большое количество взрывчатого вещества, он проводился не на лодке, а с помощью плавсредств. Для погружения боеголовки использовали плотик с дистанционно управляемой вьюшкой. Боеголовка опускалась на глубину 300 метров (предельная глубина погружения лодки), затем поднималась и подлежала обследованию.

Вот рассказ участника этих испытаний Р. С. Вострова :

Результат осмотра боевой части после погружения оказался неожиданным. Под давлением воды были деформированы стыковочный узел и выпуклое днище головной части, которое потеряло устойчивость и оказалось вмятым в корпус заряда. После того как ножовкой распилили стыковочное кольцо, удалось снять напряжение с конструкции и отделить днище. От удара днища оказались деформированными и вмятыми в шаровой заряд центральный капсюль-детонатор и его розетка. Несмотря на это, заряд удалось расснарядить. Опасную операцию проводил офицер сборочной бригады Э. Шевелев , а контролировал его действия один из членов комиссии. Изделие было крайне опасно, поэтому его подорвали на берегу, сравнительно недалеко от пирса.

Фактически боеголовка на подводной лодке всегда пристыкована к ракете, и такого результата скорее всего не получили бы. Тем не менее конструкторы боеголовки приняли меры, исключающие подобный удар по заряду. Генеральный конструктор в. П. Макеев создал специальный стенд, на котором проводились испытания всей ракеты гидростатическим давлением. Интересно, что на третьей боеголовке роль "молота" стал выполнять менее прочный, по сравнению с головной частью, приборный отсек.

Для имитации аварийного сброса ракеты с боеголовкой в воду на одном из островов Ладожского озера построили металлическую вышку. Боеголовки испытывались как в инертном снаряжении с регистрацией перегрузок, так и с зарядом обычного взрывчатого вещества (ВВ) и боевыми детонаторами. Срабатывания капсюлей-детонаторов и ВВ не было, и перегрузки на узлах заряда оказались небольшими, что подтверждало безопасность для подводной лодки аварийного сброса ракеты. Эти испытания закончились в сентябре 1960 г .

В Северодвинске для проверки взрывостойкости ракет с боеголовкой построили ракетный отсек подводной лодки. Испытания проводились на Северном флоте в сентябре-октябре 1960 г. с имитацией подводной ударной волны атомного взрыва с помощью шнуровых зарядов [ , с. 4]. При взрывах на безопасных для подводной лодки радиусах боеголовка сохраняла работоспособность.

После окончания основных летных испытаний начались эксплуатационные испытания ракетного комплекса. Они состояли в трехмесячном пребывании ракеты с боеголовкой на подводной лодке с последующим отстрелом без каких-либо нештатных проверок ракетного оружия. Подлодка плавала в операционной зоне Северного флота. Испытания закончились стрельбой ракеты с боеголовкой без делящихся материалов. Позже, весной 1963 г., повторили аналогичные испытания, но с плаванием в тропических широтах.

По специальной программе боеголовка в составе ракеты подверглась длительной транспортировке железнодорожным и автомобильным транспортом (в том числе по грунтовым дорогам) для проверки сохранения ее боевых качеств. Все узлы испытания выдержали, за исключением внутреннего специального покрытия корпуса боеголовки, материал которого дал трещины, что могло повлиять на работоспособность заряда.

По результатам всех видов испытаний и после выполнения работ по замечаниям ракетный комплекс и боеголовку с термоядерным зарядом приняли на вооружение Военно-Морского Флота. В то время тротиловый эквивалент боеприпаса считался главным показателем достижений в развитии ядерного оружия. Боеголовка оказалась самой мощной и самой тяжелой среди корабельных ядерных боеприпасов всех поколений СССР и США.

Для боевой подготовки личного состава флотов, в том числе подводных лодок, заказали небольшое количество боеголовок тренировочно-боевой комплектации (от штатной боеголовки этот вариант отличался заменой делящихся материалов весовым эквивалентом). Однажды во время стрельб на Северном флоте произошло чрезвычайное происшествие. Боеголовка взорвалась не на заданной высоте, а выше - на высоте 3,5 км. К расследованию причин аварийного подрыва приступили немедленно. От ЦК КПСС этим вопросом занимался заведующий отделом оборонной промышленности И. Д. Сербин , а от Совета Министров - заместитель председателя Военно-промышленной комиссии Б. А. Комиссаров . Для выявления причин преждевременного взрыва боеголовки на траектории создали семь подкомиссий. Их возглавляли видные ученые различных специальностей.

Результаты работы подкомиссий были неутешительными. Число версий росло, а доказательности по каждой из них не прибавлялось. Большинство ученых предлагало провести дополнительные экспериментальные исследования. После совещания в. П. Макеев в сердцах бросил: "Разве с этими академиками создашь когда-нибудь ракету?!" А мне как участнику всех испытаний, представлявшему ВМФ, в ЦК КПСС И. Д. Сербин устроил длительный "разнос" и при этом в выражениях не стеснялся.

В связи с неконкретными научными рекомендациями конструкторы были настроены на дальнейший поиск причины чрезвычайного происшествия, не в конструкции, а в технологии изготовления. И обнаружилось, что уже в серийном производстве на ракетном заводе ввели внештатную операцию по "улучшению" теплозащитного покрытия головной части. Осуществлялась она шприцем с клеем. На злополучной головной части прокол сделали вблизи кабеля, и этого было достаточно, чтобы на конечном участке траектории полета боеголовки от теплового воздействия сработал боковой контактный датчик. Срочно изменили технологию работ с головной частью, создали прибор для контроля качества теплоизоляционного покрытия, улучшили проверку состояния кабелей. Всех участников внедрения технологии со шприцем уволили с работы. Больше претензий к надежности боеголовки не было.

Вместе с тем в то время оставался один больной вопрос - о ядерной безопасности в аварийных ситуациях. Конструкторы зарядов усиленно работали по исключению реакции деления в любых чрезвычайных обстоятельствах. Проводились испытания на так называемую "одноточечную" ядерную безопасность. Военно-Морской Флот воздерживался от выдачи боеприпасов на корабли, храня их в подземных сооружениях. Погрузка их на корабли состоялась в период Карибского кризиса 1962 г. Но нагнетание международной напряженности началось еще в мае 1961 г. после полета американского самолета У-2 над территорией СССР. Летом 1961 г. правительство приняло решение о проведении стрельб ракетами с ядерными взрывами. Программа стрельб предусматривала два выстрела: с боеголовкой в контрольной и в штатной комплектациях [ , с. 13]. Запуски ракет состоялись в октябре 1961 г. в условиях штормовой погоды, не позволившей подлодке уточнить свои координаты, что повлияло на точность стрельбы. Тем не менее регистрирующая аппаратура боевого поля на Новой Земле зафиксировала воздушный ядерный взрыв сверхбольшой мощности по тогдашней классификации [ , с. 150].

Как ответили американцы на это? США 6 мая 1962 г. провели боевую стрельбу ракетой "Поларис" с подводной лодки "Ethan Allen". В отличие от нашего высокоширотного надводного старта они стреляли из подводного положения лодки в экваториальной зоне, примерно в 250 км северо-восточнее острова Рождества в Тихом океане, на дальность 1900 км. Взрыв мощностью 600 кт произошел в океане на высоте 2500 м. По данным американских ученых [ , с. 39], отклонение боеголовки от точки прицеливания было 200 км (если эта цифра верна, в чем автор не совсем уверен, то состоялся аварийный пуск).

В США создание стратегических систем морского базирования начали с разработки малогабаритного заряда упомянутой выше мощности. Получилось так, что до 1968 г. отечественные атомные подводные лодки несли на борту 3 мощнейших термоядерных боеприпаса, а американские - 16 значительно меньшей мощности. Разница в этих боеголовках СССР и США очевидна. И хотя мы были первыми в создании ракет с ядерными боеголовками для подводных лодок, с конца 1960 г. преимущество в качестве такого оружия перешло к американцам - подвели точность стрельбы ракетами и ядерная гигантомания.

Вторая боеголовка

В связи с тем, что предыдущая ракета могла стартовать только с подводной лодки, находившейся в надводном по-ложении, что снижало ее боевые возможности, поэтому уже 20 марта 1958 г. было принято постановление правительства о создании ракеты, стартующей из-под воды. Постановление по принципиально новой ядерной боеголовке вышло позже, 28 января 1960 г. Летно-конструкторские испытания ракетного комплекса и боеголовки проходили на подводной лодке Северного флота, которой командовал капитан 2-го ранга С. И. Бочкин .

Новую боеголовку разрабатывали в НИИ - 1011 главные конструкторы: доктора технических наук - сначала А. Д. Захаренков, а затем Л. Ф. Клопов. В этом проекте принимали участие: КБ - 11 - создавало заряд; СКБ - 385 - корпус головной части; СКБ - 885 - радиодатчик и НИИ - 137 - систему ударных датчиков. Вес новой боеголовки по сравнению с предыдущей был снижен на 400 кг. Соответственно упала мощность, но она все равно была значительно больше, чем у боеголовки американского "Полариса". Для исключения перегрева носовой части ее впервые выполнили не остроконечной, а закругленной формы.

Непосредственный участник и руководитель работ по созданию большинства боеголовок морских баллистических ракет О. Н. Тиханэ так охарактеризовал новый боеприпас:

Конструкция и компоновка была существенно изменена по сравнению с предыдущим изделием, и в ней уже проглядывались черты будущих боеголовок для морских ракет, а именно: отсутствие стыков по наружной поверхности корпуса; размещение основных узлов автоматики на днище, которое могло открываться без расстыковки электрических связей автоматики подрыва и заряда; возможность проведения финишных операций через лючки на днище; реализация максимально возможного снижения веса и габаритов, в том числе за счет использования элементов корпуса для крепления узлов автоматики.

Ядерный заряд испытывали на полигоне (Новая Земля), а сама боеголовка полностью проходила испытания на Северном флоте с марта 1962 г. по март 1963 г. Всего произвели 28 пусков ракет. Руководили испытаниями боеголовки члены госкомиссии по ракетному комплексу Ю. Л. Дмитраков (НИИ - 1011) и Е. А. Шитиков (ВМФ). Наиболее активно в подкомиссии по боеголовке работали Р. С. Востров, А. С. Бодрашов, Д. М. Ульянов . Несмотря на несколько аварийных стартов ракеты, были получены необходимые траекторные данные о работе боеголовки. Оставалось еще проверить боеголовку при максимальной дальности стрельбы. Стрельба на максимальную дальность была завершающим этапом. Она измотала всю комиссию. Дело в том, что стартовая позиция находилась не в районе Кильдина, как раньше, а севернее мыса Нордкап (Норвегия), и трудно было в феврале поймать подходящую погоду и на старте, и на боевом поле в районе Хальмер-Ю, севернее Воркуты [ , с. 274]. Момент старта ракеты с подлодки, находящейся под водой, передавал на боевое поле эсминец "Прозорливый", оборудованный аппаратурой подводной связи. Обеспечивавший стрельбу эсминец не мог долго находиться в районе старта в нейтральных водах, так как американские самолеты начинали постоянное слежение за ним. Несколько раз безрезультатно выйдя в море из-за ухудшения погоды на боевом поле, государственная комиссия по комплексу (в ее работе принимали участие в. П. Макеев, Н. Н. Исанин, А. М. Исаев и другие видные конструкторы), готова была принять решение о стрельбе без использования самолетов с аппаратурой СК на боевом поле. Комиссия по испытаниям боеголовки категорически возражала против этого. Наконец стрельба состоялась по полной программе. Ракета пролетела 1420 км. И были зарегистрированы все параметры по боеголовке. Мы поздравили главных конструкторов с успешным окончанием длительных испытаний. Эсминец полным ходом возвращался на базу. Уже на подходе к Кольскому заливу неожиданно получили радиограмму с лодки: пропал начальник стартовой команды полигона Е. Панков . Стали "прокручивать" события. После подводного старта ракеты лодка всплыла и шла надводным ходом. При обнаружении американского самолета "Орион" подлодка сделала срочное погружение. Видимо, в этот момент и произошла трагедия - ракетчик не успел спуститься в лодку.

Испытания ракет длились больше года. Однако после их окончания разработчики заряда вскоре предложили увеличить его мощность за счет использования в конструкции трития. Флот с этим согласился, но надо было произвести еще несколько пусков ракет. Такие испытания организовал командующий Северным флотом адмирал В. А. Касатонов . Эту модификацию боеголовки и приняли на вооружение в 1963 г. [ , с. 275]. В связи с тем, что на флоте не было опыта эксплуатации новых ядерных зарядов, по нашей инициативе ввели радиационный контроль в ракетных шахтах с применением соответствующей аппаратуры. Впоследствии по мере накопления опыта радиационный контроль в шахтах отменили.

В США подобной боеголовки на флоте не было. В 60-е гг. американцы модифицировали боеголовку ракеты "Поларис" (А - 1, А - 2, А - 3), постепенно увеличивая ее мощность, пока не перешли к разделяющимся головным частям.

Третья боеголовка

Необходимость значительного повышения дальности стрельбы и количества ракет на подводной лодке заставила ВМФ в дальнейшем изменить техническую политику в развитии боевых частей ракетного оружия. Требовалось создать малогабаритную боеголовку даже за счет снижения мощности, а также увеличить боекомплект оружия на лодке, реализовать автоматизацию ее эксплуатации на корабле, обеспечить надежность систем подрыва в условиях противодействия.

Постановление Совета Министров СССР от 24 апреля 1962 г. предписывало разработать новый комплекс с дальностью стрельбы 2500 км. Боеголовку создавал НИИ - 1011, главный конструктор Леонид Федорович Клопов . Заряд разрабатывало КБ - 11, главный конструктор Евгений Аркадьевич Негин , с 1979 г. академик [ , с. 418]. Основная трудность заключалась в необходимости создания боеголовки, которая примерно в два раза была бы легче предыдущей.

Выбранный двухступенчатый заряд имел мощность, превышающую полумегатонный рубеж. Снижение мощности по сравнению со второй боеголовкой компенсировалось повышением точности стрельбы ракеты. Заряд был испытан на Новой Земле в 1966 г.

Для новой боеголовки разработали малогабаритную автоматику. Днище головной части служило одновременно корпусом низковольтного блока. Особые заботы вызывали датчики высотного подрыва. Используя автоматизированную систему предстартовой подготовки, конструкторам удалось реализовать введение поправок в уставки высотных датчиков подрыва в зависимости от конкретных условий стрельбы и характеристик цели.

Корпус третьей головной части из алюминиево-магниевого сплава отличался от предыдущих тем, что имел форму двойного конуса с закругленной носовой частью. Асботекстолитовое покрытие и образовывавшийся отсоединенный аэродинамический скачок предохраняли заряд и автоматику от перегрева на конечном участке траектории боеголовки [ , с. 7 - 8].

Правительство назначило государственную комиссию для проведения испытаний, ее возглавил подводник вице-адмирал Я. Н. Глоба. Председателем комиссии по боеголовке назначили автора этой статьи.

Летно-конструкторские испытания проходили с качающегося стенда на полигоне в Капустином Яре. Начало было неудачным. Первые пуски оказались аварийными - ракеты падали на территории полигона, а телеметрические записи станций "Трал" не давали ответа, в чем было дело. Начальник полигона генерал В. И. Вознюк даже распорядился эвакуировать часть площадок полигона. Летные испытания с наземного стенда затянулись. На полигон прилетел первый заместитель Главкома ВМФ адмирал флота в. А. Касатонов с целью ускорить испытания и при необходимости оказать помощь. После того как нашли причину падения ракет в районе старта, испытания стали проходить в относительно спокойной обстановке. Всего на сухопутном полигоне провели 17 пусков. Большинство из них были с боеголовкой с телеметрической аппаратурой и несколько - с обычным вв. В одном запуске боеголовка была спасаемой, т. е. в конце полета она опускалась на парашюте, и по ней можно было определить степень обгара теплозащитного покрытия. Таким образом получили достаточно полный объем траекторной информации, что позволило перейти к следующему этапу испытаний.

Флотский этап испытаний проходил на Белом море, лодкой командовал капитан 1-го ранга В. Л. Березовский . Ракеты и их боеголовки готовились на технических площадках полигона, начальником которого в то время был контр-адмирал Е. Д. Новиков .

Исходные данные для стрельбы, в том числе и по боеголовке, вырабатывала первая боевая информационно-управляющая система (БИУС), носившая условное название "Туча". Главный конструктор Р. Р. Бельский приложил немало усилий для ее отладки со всеми составляющими элементами комплекса. Перед первым пуском несколько недель ждали, пока уровень изоляции аппаратуры придет в норму. Затем испытания пошли без задержек.

Заключительным аккордом явился четырехракетный залп. Старт прошел эффектно, и с боевых полей доложили, что боеголовки "пришли" в заданные квадраты. Однако когда стали расшифровывать пленки СК с трех самолетов, летавших в районе боевого поля под названием "Норильск", то вместо ожидавшихся записей по двум боеголовкам обнаружили только по одной. Такое могло быть в случае отказа боевой части или ее большого отклонения, выходившего за границы боевого поля. Выяснение причины осложнялось тем, что по программе одна боеголовка взрывалась на высоте, не оставляя явных следов на болотистой местности, и визуальное наблюдение в день стрельбы затрудняла облачность. Да и малый интервал между ракетами в залпе не способствовал идентификации ракет и их боеголовок.

Поскольку командование полигона дало положительное заключение о результатах запусков всех четырех ракет, члены госкомиссии подписали отчет об испытаниях и уехали. Осталась только комиссия по боеголовке. Часть ее членов вылетела на боевое поле. Обследуя места падения ракет (их корпус не долетает до боевого поля) и боеголовок (в инертном снаряжении), ядерщики составили список номеров всех найденных узлов и телеграфировали на завод-изготовитель. Вскоре получили ответ, что все узлы относятся не к двум, как считал полигон, а к одной ракете. Возобновили поиски корпуса второй ракеты, но они оказались безрезультатными. Регистраторы боевого поля не смогли представить комиссии никаких, даже косвенных, доказательств, что на него "пришли" две боеголовки. Видимо, было очень большое отклонение. Комиссия по боеголовке, в которой особенно активно работали Ю. Л. Дмитраков, А. С. Бодрашов и Б. Д. Волошин, в своем отчете сделала вывод, что аппаратура СК работу одной боевой части не зарегистрировала из-за того, что она в заданный квадрат не пришла. Ознакомившись со всеми материалами, командование полигона и в. П. Макеев вынуждены были с этим согласиться. Так как остальные запуски ракет с подводной лодки были успешными, эпопея с поиском исчезнувшей боеголовки не задержала передачу ракеты с ядерным боеприпасом в серийное производство. По постановлению Совета Министров СССР от 13 марта 1968 г. комплекс с ядерной боеголовкой был принят на вооружение ВМФ. Это событие явилось новой ступенью в развитии ядерного оружия флота [ , с. 12 - 15], и явное качественное превосходство США в этом виде корабельного стратегического оружия было ликвидировано. Этот комплекс эксплуатировался на флоте почти четверть века [ , с. 212].

Третья боеголовка по весо-габаритным характеристикам имела сходство с американской боеголовкой ракеты "Поларис". Анализ эволюции боеголовок показал, что по мощностным показателям мы шли навстречу друг другу: в советском флоте снижали мощность для увеличения дальности стрельбы путем уменьшения веса боеголовки, а в американском - стремились повысить мощность до уровня нашей второй боеголовки без изменения весо-габаритных характеристик. В последующих образцах американцы ставили задачу повысить число целей, поражаемых одной ракетой, поэтому они старались создать разделяющиеся головные части, а нам важнее было достичь межконтинентальных дальностей стрельбы [ , с. 212], что проще сделать с моноблочной головной частью, поэтому научно-конструкторские решения опять на время стали разными.

Так закончились 60-е годы. Но ожесточенная научно-техническая борьба СССР и США в создании новых ядерных вооружений флота продолжалась. США стремились больше стратегического ядерного оружия переместить в океан и на военно-морские базы других государств. Для СССР важно было, чтобы корабельное ракетно-ядерное оружие могло со своих баз и из любой точки Мирового океана достигать военные и военно-промышленные объекты США. Противостояние длилось до окончания "холодной войны" и завершения испытаний ядерного оружия (СССР - 1990 г., США - 1992 г.). В настоящее время отношения между нашими странами настолько "оттаяли", что ядерные лаборатории США и научно-исследовательские институты России ведут совместные работы в области ядерной энергии.

Три века российского флота. Т. 3. СПб., 1996.

Величко И., Канин Р. РСМ - 25 - первенец второго поколения БРПЛ // Морской сборник. 1995. № 12.

Коробов В. К..

Оружие Российского флота. СПб., 1996.

Первая половина 1960-х гг. стала периодом развертывания в США морской стратегической ракетно-ядерной системы. Подобная система зарождалась в то время и в СССР. В начале 1963 г. США имели уже десять атомных ПЛ, каждая из которых несла 16 баллистических ракет (БР) с подводным стартом - «Polaris» A-1 и А-2 с дальностью действия 2200 и 2800 км соответственно. Американцы планировали построить 45 таких подводных ракетоносцев (фактически по 1967 г. включительно вступила в строй 41 ПЛАРБ), причем начиная с 11-го корабля они должны были вооружаться БР «Polaris» модификации А-3 с дальностью 4600 км. Строительство ПЛАРБ намечалось также в Великобритании и Франции. Помимо этого в конце 1962 г. США выступили с инициативой создания в рамках так называемых многосторонних ядерных сил (МЯС) НАТО 25 надводных кораблей-ракетоносцев с восемью БР «Polaris» A-3 на каждом. Постройка этих кораблей должна была финансироваться США, Великобританией, ФРГ, Италией, Голландией, Бельгией, Турцией и Грецией, а их экипажи предполагалось формировать из представителей восьми перечисленных стран - членов НАТО. Программу планировалось реализовать в течение десяти лет, причем считалось, что головной корабль может вступить в строй через 3,5 года после выдачи заказа на его постройку, которую предполагалось осуществить в ФРГ и других странах НАТО. Корабли-ракетоносцы предлагалось создавать на базе быстроходных (20 уз.) американских транспортов типа «Mariner», имевших водоизмещение около 18 тыс. т. По своему внешнему виду они не должны были отличаться от обычных коммерческих судов. Западные военные специалисты полагали, что подобные ракетоносцы, находящиеся на боевом патрулировании в зонах интенсивного судоходства (восточная Атлантика, Средиземное море), будут обладать достаточной скрытностью, так как их обнаружение и распознавание среди почти трех тысяч других судов, ежедневно находящихся в тех же районах, станет для вероятного противника трудноразрешимой задачей ...

Наша пропаганда немедленно объявила такие корабли «пиратскими», хотя иностранная пресса сообщала, что они будут нести специальный военно-морской флаг МЯС НАТО.

О кажущейся серьезности указанных намерений НАТО свидетельствовала, в частности, установка на итальянском легком крейсере «Giuseppe Garibaldi» четырех пусковых шахт для БР «Polaris». Она была осуществлена в конце 1962 г. во время пребывания корабля в США. Затем выполнили несколько запусков учебных модификаций БР. Боевыми же ракетами корабль так и не оснащался.

Планы создания группировки надводных ракетоносцев МЯС НАТО вызвали серьезную озабоченность военно-политического руководства СССР, поскольку их реализация могла бы усугубить имевшееся в то время серьезное отставание нашей страны от США по количеству развернутых БР наземного и морского базирования.

На начало 1963 г.СССР располагал 29-ю дизель-электрическими и 8-ю атомными ракетными ПЛ, на которых размещалось 104 БР. При этом наши лодки были «малоракетными», а их БР - сравнительно «короткобойными». Так, пять ПЛ пр.АВ-611 и одна пр.ПВ-611 несли по две ракеты Р-11ФМ (дальность действия - всего 150 км), а двадцать две дизельные ПЛ пр.629 и восемь атомных пр.658 - по три Р-13 комплекса Д-2 (дальность - до 700 км). В отличие от американских все наши ракеты имели тогда надводный старт. Предназначенный для замены Д-2 на существующих ПЛ новый комплекс Д-4 с ракетами Р-21 подводного старта, обладавшими дальностью полета 1400 км, в то время имелся лишь на одной ПЛ пр.629-Б, где были установлены пусковые шахты для двух БР.

Поскольку новые многоракетные атомные ПЛ пр.667-А (16 ракет Р-27 комплекса Д-5 с подводным стартом и дальностью 2400 км) еще только разрабатывались, а продолжать строительство «малоракетных» ПЛ пр.629 и 658 было явно нецелесообразно, в пополнении флота лодками с БР наступила почти пятилетняя пауза - первые корабли пр.667-А были заложены в1964 г., а сданы лишь в 1967 г.

В 1963-1966 гг. совершенствование нашей подводной ракетно-ядерной системы осуществлялось лишь за счет перевооружения существующих ракетных ПЛ комплексом Д-4. Одновременно развертывалась разработка корабельного ракетного комплекса Д-9 с межконтинентальной дальностью стрельбы и проектирование его носителя - атомной ПЛ пр.667-Б с двенадцатью БР.

Наряду с созданием атомных подводных ракетоносцев и наземных комплексов межконтинентальных БР в начале 1960-х гг. научно-исследовательскими организациями промышленности (НИИ-88 Госкомитета общего машиностроения и ЦНИИ-45 Госкомитета по судостроению)* проводились поисковые исследования и других путей скорейшего наращивания ракетно-ядерного потенциала за счет создания нетрадиционных систем базирования МБР, обладающих более высокой скрытностью от обнаружения противником, а следовательно - и большей боевой устойчивостью, чем обычные МБР наземного базирования. При этом основным объектом исследований явились МБР типа УР-100 (разработчик - ОКБ-52, главный конструктор - В.Н.Челомей) как наименьшие по своим массо-габаритным характеристикам среди всех разрабатывавшихся в то время сухопутных МБР и опережающие по срокам разработки морские БР Р-29 комплекса Д-9 (СКБ-385, главный конструктор - В.П.Макеев), также имевших межконтинентальную дальность (до 9000 км).

Как развитие этих исследований в 1964 г. в ЦКБ-18 под руководством главного конструктора С.Н.Ковалева были выполнены предэскизные проекты под номерами 602 и 602А: размещение МБР УР-100М (комплекс Д-8) на погружающейся пусковой установке в виде вертикального цилиндра с расположенными вокруг него восемью стартовыми шахтами, а также на дизель-электрической ПЛ (тоже с восемью шахтами). Первые из них предназначались для размещения во внутренних водных бассейнах и в прибрежных морях, а вторые - только в последних. Дальнейшего развития эти работы не получили.
В упомянутых исследованиях рассматривались и варианты размещения МБР УР-100М, а также комплекса Д-9 на надводных носителях, дислоцирующихся не только на открытых морях, но и на внутренних водных путях и водоемах. Поскольку основным фактором, обуславливающим повышение боевой устойчивости надводных кораблей с МБР по сравнению с сухопутными стартами, считалась сложность их распознавания из космоса, предпочтение отдали вариантам, имитирующим обычные плавсредства гражданского назначения.

Единственным существенным и неоспоримым преимуществом надводного ракетоносца перед подводным считалось более надежная система командной радиосвязи, что обеспечивало ему практически столь же высокую готовность к пуску ракет, что и у МБР наземного базирования. Кроме того предполагалось, что надводные ракетоносцы, в отличие от подводных, смогут строиться практически на любом из судостроительных заводов страны, в связи с чем их постройка в дополнение к ракетным ПЛ обеспечит быстрейшее наращивание ракетно-ядерного потенциала, размещаемого на подвижных носителях.

В 1963 г. по указанию председателя ГКС Б.Е.Бутомы к работам по надводным ракетоносцам привлекли ЦКБ-17, которое в то время возглавлял Б.Г.Чиликин. Фактическим руководителем этих работ в бюро стал Б.В.Шмелев.

Анализ возможных районов использования надводных ракетоносцев, замаскированных под гражданские суда, показал, что наиболее пригодными для этой цели являются акватории, прилегающие к нашей территории на северо-западе и северо-востоке (Баренцево, Белое и Охотское моря), патрулируя в которых, корабли с БР межконтинентальной дальности могут держать под прицелом объекты на большей части (около 90%) территории США. Поскольку в этих акваториях постоянно находилось около пятисот плавсредств различного назначения, выявление из них носителей БР, действующих под военно-морским флагом, но идентичных по своему внешнему виду наиболее характерным для данных районов гражданским судам, представлялось для вероятного противника достаточно сложной задачей. Поэтому наиболее предпочтительным явился вариант создания таких кораблей на базе транспортных судов ледового плавания пр.550 (типа «Амгуэма»), серийно строившихся в то время в Комсомольске-на-Амуре и в Херсоне.

Эти суда дедвейтом 8700 т имели ледокольную форму корпуса, гребной винт со съемными лопастями и дизель-электрическую энергетическую установку, что позволяло им самостоятельно работать на трассе Северного морского пути.

Первоначально в качестве основного рассматривался вариант размещения на корабле ракет УР-100М комплекса Д-8. Однако, несмотря на яростное сопротивление В.Н.Челомея, наиболее пригодными для использования с надводных кораблей были признаны ракеты Р-29 комплекса Д-9. Хотя они и отставали по срокам завершения разработки от УР-100, но зато имели полностью автономную систему управления, тогда как УР-100 наводились на активном участке с помощью радиокоррекции и поэтому могли использоваться только из районов, оснащенных наземными пунктами радиоуправления (РУП). Это ставило эффективность такой системы в зависимость от надежности и живучести РУП и могло облегчить противнику идентификацию надводного ракетоносца по факту нахождения его в зоне, обслуживаемой РУП. Кроме того, ракета Р-29 была легче УР-100 (37 т против 44 т) и имела существенно меньшие габариты (длина пусковой шахты - 14 м, диаметр - 2,1 м против, соответственно, 20,5 и 2,8 м), что облегчало ее размещение и маскировку на кораблях.

Эскизный пр.909 корабля-носителя комплекса ракетного оружия Д-9 на базе судна пр.550 разрабатывался ЦКБ-17 на основании постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 10 августа 1964 г. №680-280 и приказа ГКС от 25 августа 1964 г. по договору с ГУК ВМФ от 19 марта 1965 г. Приказом ГКС от 27 февраля 1965 г. проекту было присвоено условное наименование «Скорпион».

Постановление предусматривало выдачу Военно-морским флотом ЦКБ-17 тактико-технического задания в IV квартале 1964 г. и завершение эскизного проекта во II кв. 1965 г. Однако ВМФ относился к этому проекту без энтузиазма и окончательно оформил ТТЗ только 17 апреля 1965 г.
Главным конструктором проекта был назначен Ю.А.Македон, а его заместителем - Б.В.Шмелев. Функции главного наблюдающего от ВМФ выполнял инженер-капитан 2 ранга Б.А.Колызаев.

Силуэты судна ледового плавания пр.550 и корабля-носителя ракетного комплекса Д-9 пр.909.

В соответствии с ТТЗ на корабле должен был устанавливаться комплекс ракетного оружия (РО) Д-9, обеспечивающий запуск БР Р-29 из географических районов 35-75 град. СШ, при температуре воздуха от -30 до +50 град.С, скорости ветра до 25 м/с, бортовой качке с амплитудой до 10 град, и килевой - до 4 град.

В комплекс входили следующие основные элементы:
. . восемь БР Р-29, хранящиеся полностью снаряженными и заправленными компонентами топлива в унифицированных с ПЛ пр.701 и пр.667-Б вертикальных шахтах на пусковых установках 4С-75 (предусматривалась возможность нахождения БР на корабле в течение шести месяцев) и пятиминутной готовности к старту (погрузка БР на корабль обеспечивалась базовыми средствами);
. . испытательно-пусковое электрооборудование системы управления РО;
. . система документирования;
. . система телеметрического контроля;
. . система оптико-электронного контроля привязки ракетного и навигационного комплексов к базовым плоскостям корабля.

Для обеспечения работы комплекса РО на корабле предусматривались: навигационный комплекс, способный определять место корабля с точностью до 3 км и направление с точностью 0,5 град.; корабельный вычислительный комплекс; система единого времени.

Комплекс РО обслуживался рядом специальных корабельных систем, в том числе: системой вентиляции и обеспечения микроклимата в пусковых шахтах; системой охлаждения приборных отсеков БР; системой контроля концентрации паров компонентов топлива в шахтах; системой аварийного слива окислителя из баков БР за борт и горючего в шахту; системой нейтрализации остатков компонентов топлива в шахтах и др.

Для автоматизированного приема от береговых ФКП сигнала об объявлении боевой готовности № 1, команда использование РО и на снятие блокировки несанкционированного старта ракет, передачи подтверждения о получении команд и их исполнении предусматривалась система командной радиосвязи с двух-трехкратным резервированием аппаратуры, обеспечивающая круглосуточный прием сигналов в виде цифрового кода с высокой степенью достоверности и надежности (0.99) при одновременно действующих двух средневолновых и трех коротковолновых каналах.

Помимо этого для приема приказаний, донесений, информации об обстановке, а также для поддержания двухсторонней связи с береговыми КП, взаимодействующими кораблями и авиацией, корабль оснащался двумя комплектами радиопередатчиков и четырьмя - радиоприемников, тремя радиостанциями, а также специальной аппаратурой.

Радиолокационные средства включали две навигационных РЛС «Волга» и систему госопознавания «Хром-КМ». Предусматривалась также инфракрасная аппаратура обеспечения совместного плавания «Огонь-50».

Никаких средств самообороны на корабле не предусматривалось.

Защита корабля принималась в объеме проекта мобилизационного оборудования судов пр.550 и включала помимо обычных мероприятий противоатомной защиты только размагничивающее устройство, а также бронирование ходовой рубки.

Поскольку проектом предусматривалось использование корпуса судна пр.550 с сохранением его главных размерений, обводов корпуса, архитектуры и РЭУ, основными вопросами, возникшими при разработке пр.909. стали следующие:
. . рациональное использование помещений транспортного судна для размещения комплекса РО. обеспечивающих его систем и устройств с сохранением идентичности внешнего вида корабля с судном пр.550;
. . размещение увеличенного вдвое по сравнению с пр.550 личного состава (места для 114 чел., включая 26 офицеров, 16 главстаршин и мичманов, вместо 67 чел.);
. . достижение двухотсечного стандарта непотопляемости;
. . обеспечение электропитанием дополнительных потребителей электроэнергии:
. . получение дальности плавания5000 миль при автономности по запасам провизии и топлива для вспомогательных дизель-генераторов и вспомогательных котлов 180 суток.

Пусковые шахты комплекса РО были размещены в два ряда поперек корабля в отдельном отсеке протяженностью 7.2 м. расположенном непосредственно в корму от помещений ГЭУ, в районе предполагаемого положения центра качаний. При этом средняя надстройка была по сравнению с пр.550 удлинена на 3 м. На легкие палубные закрытия крышек пусковых шахт предполагалось нанести покрытие, имитирующее деревянный настил.

Посты управления и обслуживания комплекса РО располагались смежно с отсеком пусковых шахт. При этом радиосекстаны навигационного комплекса выполнялись выдвижными, а крышки их шахт маскировались под накладные листы верхней палубы.

Учитывая большую автономность корабля, на нем постарались предусмотреть улучшенные условия жизни. Вес жилые помещения (шесть 1-местных и десять 2-местных кают для офицеров, четыре 2-местные и столько же 4-местных кают для глав-старшин и мичманов, три 6-. три 10- и два 12-местных кубрика для рядового состава) размещались в средней надстройке вместе с кают-компанией и столовой команды. Все помещения обслуживались системой кондиционирования воздуха.

Размещение комплекса РО, жилых, служебных и прочих помещении в совокупности с оборудованием новых топливных и балластных цистерн привело к практически полному использованию объема корпуса и надстройки судна пр.550. Поскольку грузовые трюмы на корабле пр.909 отсутствовали, с целью маскировки его под гражданское судно комингсы грузовых люков и их закрытия должны были выполняться фальшивыми, как и большая часть сохраненных по пр.550 грузовых стрел (за исключением двух, необходимых для погрузки провизии), а также лучевая антенна между мачтами, снабженная устройством сбрасывания перед стартом БР. В результате основное отличие силуэтов корабля пр.909 и судна пр.550 определялось лишь наличием на первом дополнительных антенн радиосвязи.

Корпус корабля, как уже говорилось, сохранился по пр.550, который был спроектирован по «Правилам Морского Регистра СССР» издания 1956 г. (на класс Арктика). Средняя надстройка и труба выполнялись из алюминиево-магниевого сплава, что позволило обеспечить остойчивость корабля в соответствии с действовавшими в то время требованиями ВМФ для кораблей 1-го ранга, снизив при этом на 200 т количество принимаемого твердого балласта.

Особое внимание при разработке проекта было уделено вопросам обеспечения старта ракет при качке корабля. В ЦНИИ-45 проводились мореходные испытания модели корабля, позволившие определить параметры его качки на волнении и оценить возможности их улучшения за счет установки успокоителей качки. Поскольку умерение бортовой качки должно было проводиться как на ходу, так и без хода, в проекте был принят жидкостной успокоитель. ЦНИИ-45 исследовал два их типа: цистерну Фрама 1 -го рода и цистерну Флюма со свободной поверхностью в соединительном канале. Было установлено, что при принятых в проекте размерах цистерн (общая протяженность - 0,065L, масса жидкости - 2.4% от водоизмещения) оба типа обеспечивают снижение амплитуд бортовой качки примерно в 1,3 раза.

Как показали модельные испытания, на всех курсовых углах к волне при волнении до 6 баллов включительно и неработающих успокоителях максимальные амплитуды бортовой качки не превосходят 10 град., а килевой - 4 град., то есть не выходят за пределы, при которых возможен пуск ракет. Эти данные совпали о натурными замерами параметров качки, выполненными ЦНИИ-45 на судне пр.550 «Оленек».

Непотопляемость корабля в соответствии с ТТЗ должна была обеспечиваться при затоплении любых двух смежных отсеков общей протяженностью не менее 20% длины корабля. Это потребовало установки трех дополнительных (по сравнению с пр.550) поперечных переборок, приема твердого (970 т), а при стандартном водоизмещении - и жидкого (666 т) балласта. Кроме того, для устранения несимметрии затопления предусматривалось соединение цистерн противоположных бортов переточными трубами.

ГЭУ была принята по пр.550 одновальной дизель-электрической, включающей четыре главных дизель-генератора мощностью по 1800 л.с. и гребной электродвигатель постоянного тока мощностью 7000 л.с., обеспечивающий кораблю скорость хода 15 уз.

Вспомогательная электроэнергетическая установка состояла из восьми дизель-генераторов переменного тока мощностью по 300 кВт, расположенных в двух электростанциях (разнесенных для повышения живучести по длине корабля). Для отопления и удовлетворения других хозяйственных нужд предусматривались два вспомогательных котла паропроизводительностью по 4 т/ч, а также (как и в пр.550) четыре утилизационных котла по 0,1 т/ч. Запасы топлива, смазочного масла и питательной воды для котлов принимались исходя из обеспечения заданной дальности плавания 5000 миль 15-узловым ходом и оговоренной в ТТЗ модели использования корабля в течение одного автономного похода (13 суток - ход со скоростью 15 уз. и 167 суток - стоянка в полной боевой готовности) и составили 3765 т.

Прием на корабль, имеющий архитектуру обычного «сухогруза», столь значительного (около 35% от полного водоизмещения) запаса жидких грузов привел к необходимости оборудования в бывших грузовых трюмах «высоких» цистерн, разделенных горизонтальными преградами.
Водоизмещение корабля порожнем составило 6940 т, стандартное - 7630 т, а полное - 11660 т, что было существенно меньше, чем ожидавшееся у его иностранного аналога.
Помимо разработки эскизного проекта корабля «Скорпион» в основном варианте (пр.909) ЦКБ-17 выполнило, по существу в инициативном порядке, сокращенный эскизный пр.1111 надводного ракетоносца минимального по условиям размещения комплекса Д-9 с 8 БР Р-29 водоизмещения, замаскированного под гидрографическое судно. Основные требования ВМФ к такому кораблю были выданы ЦКБ-17 лишь 5 июня 1965 г.

Принципиальными отличиями корабля пр. 1111 от основного варианта явились:
. . снижение автономности по запасам провизии и топлива для вспомогательных дизель-генераторов со 180 до 30 суток;
. . применение двухвальной ГЭУ в составе двух дизелей типа «58» номинальной мощностью по 4500 л.с., обеспечивающей скорость хода 18 уз. (16 уз. при длительной суммарной мощности 5500 л.с.) и ЭЭУ, включающей шесть дизель-генераторов по 300 кВт;
. . более полное, чем в пр.909, удовлетворение требований ВМФ в части защиты (в 1,7 раза меньший безопасный радиус при атомном взрыве, внедрение мероприятий по снижению не только электромагнитного, но и акустического, а также теплового полей), остойчивости и непотопляемости;
. . наличие оборудования для проведения в целях маскировки гидрографических работ.

Кроме того, корпус корабля был спроектирован не по правилам Морского Регистра СССР, а в соответствии с «Правилами выполнения расчетов прочности конструкций корпуса надводных кораблей», что обеспечило заметную экономию его массы.

Ширина корабля (16,5 м) была принята максимально допустимой по условиям остойчивости и размещения ракетных шахт по четыре в ряд поперек корабля, а коэффициент общей полноты - равным 0,56 вместо 0,64 в пр.909. В результате стандартное водоизмещение корабля было получено 4790 т, а полное - 5530 т, то есть более чем вдвое меньшим, нежели по пр.909.

Столь значительное снижение водоизмещения корабля привело к ухудшению параметров его качки, в связи с чем на волнении 6 баллов даже при работающих успокоителях (пассивные цистерны Флюма, обеспечивающие уменьшение амплитуд бортовой качки в 1,6 раза) для пуска ракет кораблю пришлось бы маневрировать, избегая курсовых углов к волне 75-170 град.

По оценкам ЦКБ-17 трудоемкость и стоимость постройки корабля пр.1111 были бы соответственно в 1,62 и 1.13 раза меньшими, чем у корабля пр.909.

Постройка кораблей типа «Скорпион» планировалась на заводе № 199 в Комсомольске-на-Амуре. ЦКБ-17 оптимистично предполагало, что при условии завершения технических проектов в IV квартале 1965 г. головные корабли могли бы быть построены в 1968 г.

Эскизные пр.909 и 1111 были завершены ЦКБ-17 в июле-августе 1965 г., а их материалы представлены руководству МСП и командованию ВМФ.

ЦКБ-17 рекомендовало вести дальнейшее проектирование кораблей «Скорпион» по обоим вариантам, полагая, что создание надводных ракетоносцев в двух модификациях затруднило бы вероятному противнику их обнаружение и распознавание среди десятков других кораблей и судов, постоянно находящихся в Баренцевом и Охотском морях.

ЦНИИ-45 в своем заключении по пр.909 и 1111, представленном руководству МСП в сентябре 1965 г., отметил, что создание в дополнение к атомным подводным ракетоносцам некоторого количества надводных носителей ракетных комплексов Д-9 может быть оправдано следующим:
. . путем постройки таких кораблей будет наращиваться число стратегических БР, размещаемых на подвижных носителях, без ущерба для программы строительства атомных ПЛ других назначений и при минимальных затратах;
. . наличие в составе нашего флота не только подводных, но и надводных носителей БР стратегического назначения вынудит вероятных противников привлекать для слежения за этими кораблями еще в мирное время дополнительные силы и средства, отвлекая их тем самым от решения других задач.

Далее в заключении говорилось, что постройка кораблей «Скорпион» по обоим вариантам может быть оправдана лишь при условии, что это приведет к существенному повышению боевой устойчивости системы надводных ракетоносцев в целом за счет затруднительности их распознавания среди других гражданских и военных кораблей и судов. Однако замаскированные под гидрографические суда корабли пр.1111 будут иметь малое количество себе подобных, смогут легко идентифицироваться, поэтому их создание наряду с кораблями пр.909 не приведет к заметному повышению боевой устойчивости системы.

Между тем, корабли пр.909 имеют перед кораблями пр.1111 следующие преимущества:
. . более высокую скрытность, поскольку суда, близкие к ним по силуэту, имеются на северном и дальневосточном морских театрах в большом количестве, тогда как специально построенные гидрографические суда, сходные с пр.1111, в СССР отсутствуют;
. . повышенную не менее чем в 1,2 раза готовность к немедленному использованию оружия вследствие более высоких значений коэффициента оперативной напряженности (КОН) и «коэффициента погоды» (повторяемости волнения, при котором возможен старт ракет по условиям качки).

В то же время по величине общих затрат на постройку и эксплуатацию корабля (с учетом стоимости БР, затрат на снабжение топливом в море с танкеров и т.п.), отнесенных к количеству реальных стартов БР (произведению количества ракет на КОН и «коэффициент погоды») оба корабля будут практически равноценными. Поэтому дальнейшую разработку корабля «Скорпион» ЦНИИ-45 рекомендовал вести по пр.909 на базе освоенного заводом №199 судна пр.550.

Пр.909 и 1111 не проходили обычной процедуры рассмотрения и утверждения в МСП и центральном аппарате ВМФ. Осенью 1965 г. стало ясно, что намечавшаяся программа строительства надводных ракетоносцев для МЯС НАТО реализоваться не будет, в связи с чем дальнейшие работы по проекту «Скорпион» не проводились.

Оценивая проект «Скорпион» в ретроспективном плане, следует отметить, что его реализация не ускорила бы наращивания ракетно-ядерного потенциала, поскольку количество построенных боевых кораблей в нашей стране всегда ограничивалось не столько судостроительными возможностями, сколько возможностями поставок для них систем вооружения (ракетных и навигационных комплексов и других изделий приборостроения). Поэтому строительство надводных кораблей с комплексом Д-9 неизбежно отразилось бы на программе постройки оснащенных этим же оружием атомных ПЛ,тем более, что часть из них также строилась на заводе №199 в Комсомольске-на-Амуре. В этих условиях создание надводных ракетоносцев типа «Скорпион» фактически могло иметь лишь политическое значение, как ответ на соответствующие программы НАТО, а с отказом от них совершенно естественным стало прекращение подобных работ и в СССР.