Меню
Бесплатно
Регистрация
Главная  /  Женские проблемы  /  Французская колониальная политика. Новая франция - французская колония в северной америке

Французская колониальная политика. Новая франция - французская колония в северной америке

Столкновения французских колонистов с англичанами начались почти с первых дней существования «Новой Франции», как называли тогда французские владения в Канаде. Так, в 1627 г. на месте французского поселения на п-ове Акадии была основана английская колония; в 1628 г. английский флот захватил в устье р. Св. Лаврентия суда с колонистами и продовольствием, плывшие в Новую Францию, а в 1629 г. заставил сдаться изголодавшийся за зиму гарнизон Квебека во главе с Шампленом; лишь в 1632 г. Англия вернула Франции ее владения в устье р. Св. Лаврентия и в Акадии. В этой борьбе обе стороны широко использовали коренное население.

Французы до поры до времени были заинтересованы в налаживании мирных отношений с местными индейскими племенами. Торговля с ними приносила европейцам баснословные барыши. Методы торговли были весьма своеобразны. Индейцев спаивали и выманивали у них. за бесценок бобровые шкуры. Есть сведения, что в 1754 г. на одном из торговых постов Компании Гудзонова залива индейцам выдавали четыре горошины перца за бобровую шкуру; сбыв индейцам фунт киновари, торговцы выручали около 800 ливров. Кроме того, коренное население использовалось враждующими сторонами в борьбе со своими колониальными соперниками. Для англичан таким орудием был союз ирокезов, французы же натравливали на айгличан гуронов и некоторые алгонкинские племена. Борьба между английскими и французскими колонизаторами велась в значительной мере силами индейских племен. Индейцев снабжали оружием, заманивали товарами. Лучше других были организованы и вооружены племена союза ирокезов. Они разгромили гуронов и делали набеги на французские поселения.

Колонизация французами Канады шла медленнее, чем заселение английских колоний. В 1635 г. в Канаде жило всего 150 французских поселенцев, в то время как в Новой Англии было уже более 20 тыс. колонистов. За аренду земель французские колонисты облагались тяжелыми повинностями в пользу сеньёров- землевладельцев, многие из которых жили во Франции.

К 60-м годам XVIII в. в Канаде сложилась система крупного феодального землевладения. Почти вся обрабатываемая земля принадлежала сеньё- рам: их было около четырехсот, и они владели почти 6 млн. акров земли. Владельцы этих огромных земельных участков в большинстве своем принадлежали к среднему и мелкому французскомудворянству или же к купечеству. Свыше 2 млн. акров в Канаде было собственностью католической церкви, которая, как и в Европе, являлась крупным феодальным землевладельцем.

Огромные пространства земли обрабатывались поселенцами, несшими те же повинности, которые в то время практиковались и в самой Франции, например: «cens et ventes» (оброк), «lods et ventes» (плата при переходе участка к новому хозяину); крестьянин отбывал «1а corvee» (барщину) и был обязан молоть свое зерно на сеньёриальной мельнице (право -«баналитета»); существовал феодальный суд сеньёра над его «censitaires» (держателями земли).

В колониях был установлен деспотический режим, засилье клерикалов, нетерпимость по отношению к некатоликам. Французское правительство отправляло в Америку солдат, воспитанников сиротских домов, а также осужденных за бродяжничество. Большинство поселенцев оседало на земле и попадало в тяжелую зависимость от крупных землевладельцев.

Среди переселявшихся было очень мало женщин. Это обстоятельство тревожило колониальную администрацию, особенно в связи с быстрым ростом населения соседних английских колоний. Губернатор Фронтенак, управлявший Новой Францией во второй половине XVII в., чтобы преодолеть это затруднение, организовал периодическую доставку в Канаду партий женщин, преимущественно молодых крестьянок. Устраивали нечто вроде выставки прибывших девушек, в том числе и дворянок, предназначавшихся для офицеров и местной знати.

Колониальные власти содействовали бракам колонистов. Одно время холостым мужчинам было зацрещено охотиться, ловить рыбу, вести торговлю с индейцами; с родителей, сыновья которых по достижении 21 года не женились, или дочери которых по достижении 16 лет не выходили замуж, взимали штраф. Однако из-за отсутствия массовой крестьянской колонизации из Франции число всех французов, живших в Канаде к началу XVIII в., не превосходило 15 тыс. В то же время в ближайших к Канаде колониях Новой Англии число жителей доходило до 100 тыс., а по всей Америке англичан было до 200 тыс. В середине XVIII в., накануне английского завоевания Канады, число всех французов достигло 63 тыс. но население Новой Англии выросло еще значительнее pi превзошло население Новой Франции более чем в 20 раз.

В 1673-Х- гшшсдским губернатором быллсомандирован для исследования р. Миссисипи торговец" Жолье, к которому присоединился мнссионер

Маркет. В сопровождении индейцев - проводников они, поднявшись по реке, впадающей в оз. Мичиган, дошли до притоков Миссисипи и спустились по ней до испанских владений (несколько ниже впадения в нее р. Арканзаса), после чего вернулись назад. Это путешествие произвело сенсацию. В Канаде и в самой Франции в связи с этим стали возникать планы разных предприятий, и один из канадских землевладельцев, Ла Салль, получил королевский патент на торговлю в новооткрытых территориях и основание там факторий. В 1682 г. Л а Салль дважды проплыл по всему течению Миссисипи (вниз и обратно вверх) и, объявив территорию по обеим берегам собственностью французской короны, назвал ее в честь короля Людовика XIV Луизианой. Во время французского господства именем Луизианы обозначалась почти вся громадная область бассейна Миссисипи, от Великих озер до Мексиканского залива (включающая в настоящее время, кроме нынешнего небольшого штата Луизиана, еще десять других штатов).

Французским миссионерам мы обязаны наиболее ранними, но, надо признать, сбивчивыми сведениями о жизни индейских племен этой громадной области. Из них заслуживают упоминания Л. Эннепен, Л.-А. Ла- онтан и П.-Ф. Шарльвуа 1 .

Мечтой Ла Салля и стоявших за ним кругов было создание французской колониальной империи от Канады до Мексиканского залива. В устье Миссури он построил форт Луи, задачей которого было охранять новые владения Франции от нападений англичан через территории ирокезов.

По следам Жолье и Ла Салля двинулись торговцы пушниной, миссионеры, охотники и авантюристы. Французские мехоторговцы нуждались в обширной внутренней территории, погоня за пушниной побудила их пройти весь материк - от устья р. Св. Лаврентия до дельты Миссисипи, но массовой земледельческой колонизации и здесь не возникло.

В 1699 г. было основано первое французское поселение в устье Миссисипи - Розалия, место сборища скупщиков пушнины, искателей приключений и лесных бродяг. Земли Луизианы и ее богатства стали предметом необузданной спекуляции во Франции и в самой Америке. Немногочисленные колонисты-землевладельцы основали в 1718 г. в дельте Миссисипи поселение - Новый Орлеан (его назвали так в честь герцога Орлеанского, регента малолетнего короля Людовика XV).

Англо-французские войны

Соперничество Англии и Франции в Европе с большой остротой проявилось и в их американских колониях.

Французские владения оказались в тылу английских. Борьба между Англией и Францией за господство на американском материке длилась около 150 лет. Решающую роль в этой борьбе сыграла Семилетняя война (1756-1763), которая в Америке началась несколько раньше военными действиями между англичанами и французами в Канаде (1755).

В англо-французскую борьбу за господство в Америке особенно широко вовлекались индейские племена, обитавшие на пространстве от Канады (р. Св. Лаврентия) до низовьев Миссисипи. Индейцы истребляли друг друга во имя интересов соперничавших колонизаторов. Так, федерация чироков начала войну на стороне англичан. Однако в 1756 г., после стычки с группой колонистов, которые в погоне за скальпами убили 40 чирокских воинов, вся федерация чироков перешла на сторону французов. В 1759 г. губернатор Южной Каролины объявил войну чирокам, но воевать самостоятельно колония не могла и не раз обращалась за помощью к главнокомандующему британскими силами в Северной Америке.

Из крупных федераций юга нейтральными в этой войне оставались лишь чикасавы, незадолго до того дважды разгромившие в местных франкоиндейских войнах (1737-1740 и 1750-1752) французов и их союзников чоктавов, своих давних врагов.

Окончание Семилетней войны многое изменило в Северной Америке.

Франция проиграла борьбу в Европе, в Азии и в Америке. Но хотя ее североамериканские колонии перешли к Англии, в Луизиане и Канаде осталось французское население.

Немалую роль в англо-французском соперничестве на американском континенте сыграла созданная в 1670 г. Компания Гудзонова залива, представлявшая собой крупное торговое предприятие, в котором участвовали богатейшие торговые дома Англии 1 / Перемена политической обстановки сказалась прежде всего на положении индейцев как английской, так и французской сферы влияния. К проанглийским племенам принадлежал главным образом Союз ирокезов. До сих пор могущество союза держалось в значительной степени благодаря соперничеству Англии и Франции, так как оба государства были заинтересованы в привлечении его на свою сторону.

Индейцы французской ориентации, т. е. племена Канады и Луизианы, при господстве французов сохраняли известную независимость, так как французы, при слабом развитии земледельческой колонизации, были заинтересованы не столько в земле, сколько в получении от индейцев продовольствия и пушнины. Однако в тех случаях, когда французским колониальным властям была нужна земля индейцев, они вели себя не менее жестоко, чем англичане. Об этом свидетельствует позорная история истребления племени натчей, или натчезов. Плодородные земли натчей, расположенные в низовьях Миссисипи, находились на пути земледельческой колонизации французов. После захвата Луизианы французы вели с этим племенем жестокие войны (1716, 1722, 1729 и 1731), окончившиеся истреблением или продажей в рабство большей части индейцев племени; остатки его в 1735 г. бежали к соседним племенам мускогов, среди которых и расселились небольшими группами 2 .

После падения французского господства началось усиленное движение переселенцев из пограничных районов английских колоний на запад, в плодородные долины Огайо, тормозившееся прежде французской оборонительной линией. Англичане оказались теперь господами положения и резко изменили свою тактику по отношению к индейцам. Брожение среди индейцев, широко распространившееся еще до полного окончания англо-французской войны и поддерживаемое французскими властями, завершилось «заговором Понтиака».

Франция стала одной из первых стран, начавших активно исследовать и заселять новые континенты. Интересно, что некоторые колонии Франции существуют и по сегодняшний день, хотя в гораздо меньшем количестве.

В 16 веке Французское государство наравне с Португалией и Испанией, начало снаряжать экспедиции по обнаружению и колонизации неизвестных земель. Интересно, что эпоху существования можно условно разделить на два этапа.

Французские колонии 16-19 века

Для начала стоит отметить, что большая часть в свое время была разбита на отдельные колонии, которые принадлежали Англии и Франции. К 1713 году колониальная империя достигла своих максимальных размеров. Канада, Луизиана, Квебек — все это бывшие колонии Франции.

История развития новых колоний довольно интересна. После того как часть северной Америки получила название «Новая Франция», первой необходимостью было развить здесь жизнеспособное государство.

На территории колонии все больше росло количество которые не только поддерживали прибывших сюда французов, но и активно насаждали христианство Уже в 1674 году была создана епархия в Квебеке, которую возглавил эпископ Франсуа де Лаваль. Кстати, он же в 1663 году создал духовную семинарию, которая стала настоящим толчком к развитию системы образования. Несколькими годами позже школа превратилась в Лавальский университет, который стал первых высшим учебным заведением на территории Западного полушария.

Тем не менее, Новая Франция значительно отставала в развитии от английских колоний. Здесь не было школ для детей, следовательно, население было не только неграмотным, но и крайне суеверным. Пропасть между аристократами и крестьянами только увеличивалась. На территории колоний не было ни рабочих, ни юристов, ни исследователей. Не существовало даже нормальных путей, которые бы соединяли разные участки колонии.

На начало 18 века колонии Франции были огромными:

  • юг современной провинции Квебек (кстати, население этой провинции в Канаде и по сегодняшний день считает себя частью французского государства, здесь даже два государственных языка);
  • территории возле Гудзонова залива;
  • Луизиана (территория этой области протягивалась от до Нового Орлеана);
  • Новая Земля;
  • Акадия.

А уже в 1803 году между Соединенными Штатами Америки и французским государством были подписаны документы о продаже Луизианы. Теперь Франция также потеряла свой контроль над Новым Орлеаном — важным стратегическим городом.

Еще один удар по состоянию колониальной империи был нанесен в начале 19 века. В те времена Франция также владела колонией Санто-Доминго, что на территории С 1791 по 1803 гг. длилось восстание африканских рабов. Кстати, на сегодняшний день это единственное известное истории восстание рабов, которое закончилось их победой. В 19 веке население все-таки получило независимость, а Санто-Доминго превратился в первую республику во главе с чернокожими.

Современные колонии Франции

Без сомнения, еще несколько столетий назад Франция владела огромными территориями по всему земному шару. Государство интересовалось не только большими территориями, но и мелкими островами, а также теми участками земли, которые практически непригодны к проживанию. Например, когда-то Франции принадлежали мелкие острова Арктики и часть Антарктиды.

Но и по сегодняшний день сохранилась небольшая частичка некогда огромной колониальной империи. Заморские французские департаменты находятся во Французской Гвиане, на и Гваделупа, а также в Реюньоне.

Африканский континент пережил период повсеместной колонизации, когда иностранные державы захватывали территории, устанавливая там своё господство.

И других частях мира.

Политика Франции была агрессивной и настойчивой, поэтому держава обрела со временем существенные размеры в планетарном масштабе (все колонии Франции составили 9 % земной поверхности).

Колонии Франции в Африке

Завоевание Францией Африки началось со стран Магриба, где даже в 19 веке имелся феодализм с элементами родового строя. Именно отсюда начались французские которые впоследствии привели к обладанию данной державой 40 % всех земель материка.

Покорение Алжира длилось более двадцати лет с 1830 года, местные народы пролили много крови, отстаивая страну, однако европейское господство всё же было установлено. Более того, эта колония стала наиболее обширной и заселённой:

  • коренные жители - берберы, арабы;
  • иностранцы - французы, итальянцы и испанцы.

Причём французов здесь весьма много (около 750 тысяч), что не свойственно остальным французским колониям и например.

Европейцы занимали привилегированные должности, которыми считались военные, землевладельцы и спекулянты. Так как они завладели лучшими землями Алжира, то благодаря им держался и развивался процесс экспансии, которая со временем продвигалась во всех направлениях, где уже были и ранее.

Ценность данной территории была не только в количественном изобилии, но и в качествах этой страны:

Главной сферой деятельности являлся аграрный сектор, тут произрастали такие культуры, которые «кормили» Францию:

  • рожь;
  • овёс;
  • пшеница;
  • ячмень;
  • виноград.

Не меньшее значение отдавалось огородничеству и табаководству.

Следующим объектом Франции стал Тунис, который также дерзко противостоял оккупантам. В 1881 году начался его захват, сопровождающийся восстаниями и войной.

Новые власти утвердили там собственную систему управления, назначив руководителями французов. Иностранцы заняли и иные должности, с помощью которых обзавелись огромными площадями земли:

  • министры;
  • сенаторы;
  • генералы;
  • редакторы газет.

На них трудились местные арабские жители. Их силами были сооружены все необходимые колонизаторам объекты:

  • дороги;
  • железные дороги;
  • порты.

Изучая в этих землях, иностранцы обнаружили здесь имеющиеся природные богатства:

  • цветные металлы;
  • железная руда;
  • фосфаты.

Это привлекло внимание французских банков и всевозможных промышленных организаций, которые также стали принимать участие в эксплуатации колонии.

Создав данные колонии Франции в Африке, и надёжно укрепившись в них, колонисты стали проникать и в привлекательный по многим параметрам Марокко:

  • выход к двум океанам;
  • плодородные земли;
  • богатые недра;
  • торговые центры.

В этом добывалось много полезных ископаемых, таких как:

  • фосфориты;
  • марганец;
  • медь;
  • железо.

Далее Франция стремилась обзавестись колониями по всему участку Африки от запада и до востока, чтобы продолжалось повсеместно, поэтому далее войска направились к Гвинейскому заливу. За длительные годы завоеваний к концу 19 века колониями Франции стали:

  • Западный Судан;
  • Гвинея;
  • Берег Слоновой кости.

Невольничий берег () являлся сильнейшим государством в этих краях, поэтому сперва между сторонами действовал мирный договор, однако, возобновив с новыми силами войну, Франция сумела покорить и его.

Помимо этого на западе существовали такие колонии Франции в Африке:

  • Верхняя Вольта;
  • Мавритания;
  • Сенегал;
  • Нигер.

В общем, этот регион не был сильным, ведь здесь земледелие не имело должного развития, да и промышленность велась на низшем уровне.

Достоинствами были лишь:

  • многочисленные леса;
  • выращивание какао-бобов;
  • набирающее обороты производство хлопка.

К экваториальным колониям Франции в Африке относились:

  • Среднее Конго;
  • Габун;
  • Убанги-Шари.

Эти территории очень обширные, однако, при этом они мало развитые. Земледелие крайне примитивно, рабочей силы недостаточно. Имеющиеся богатства:

  • каучук;
  • леса.

Нередко между руководителями и Франции возникали столкновения за определённые земли, но, обычно, до войны дело не доходило. Были конфликты и с другими европейскими странами за обладание новыми территориями, иногда споры происходили даже за уже образовавшиеся колонии.

Первые действия Франции на Мадагаскаре происходили в 30-х годах 19 века, тогда европейская держава лишь заключала договора с местными племенами, подбираясь к всеобщей власти. Однако в конце столетия огромный остров стал французской колонией, так как оккупанты, владевшие достаточным войском, начали войну.

Привлекательность этой территории объясняется наличием:

  • лесов с редкими породами деревьев;
  • многочисленных минералов (фосфориты, золото, слюда, графит, радиоактивные вещества);
  • пальм рафии, из которых делаются текстильные волокна.

В 20 веке колонии Франции стали обретать свободу, ведь тогда повсеместно происходил процесс деколонизации. Он занял период с 1945 года по 1962 год.

При этом остров Реюньон, находящийся рядом с Мадагаскаром у восточноафриканского побережья, и по сей день относится к Франции, являясь её заморским регионом.

Вместе с властью Франция потеряла огромную сырьевую базу, большие доходы, военно-стратегические ресурсы, однако иначе ход событий и не мог развернуться.

В эпоху великих открытий Франция стала третьей по счёту европейской страной (после Португалии и Испании), включившейся в исследование и колонизацию заморских территорий. В отличие от двух иберийских стран, французы проявляли интерес как к тропическим, так и к умеренным широтам. К примеру, в 1535 году француз Жак Картье исследовал устье реки Святого Лаврентия , положив начало колонии Новая Франция , некогда занимавшей всю центральную часть Североамериканского континента.

Изначально из всех европейских держав именно Франция имела наиболее благоприятные условия для создания ведущей колониальной империи западноевропейского типа. В экономическом и военном отношениях Франция также была более передовой страной, чем её иберийские собратья. Французы начали всерьёз интересоваться заморскими исследованиями почти на 70 лет раньше их главного европейского конкурента - Британской империи . Более того, население Франции на тот момент более чем втрое превышало британское. Однако внутриполитическая нестабильность, слабость торгово-экономической инфраструктуры, а также фактический провал модели переселенческого колониализма , который в чистом виде смогла реализовать лишь Британия, отодвинул Францию на второе место к середине ХVIII века.

Периодизация

Наиболее заметно на эволюции французской колониальной империи сказалось соперничество Франции и Великобритании, которое достигло апогея в середине ХVIII века, завершившись победой последней. Хронологически историю французского колониализма можно разделить на следующие периоды:

  • Первая французская колониальная империя условно существовала в 1546-1809 годах, достигнув площади около 8 013 624 км², преимущественно в Северной Америке.
    • Парижский договор (1763) года лишил Францию больших земель в Северной Америке на территории нынешних Канады и США, а также в Сенегале.
    • Продажа Луизианы в 1803 году , Гаитянская революция 1804 года и захват португальцами Французской Гвианы в 1809 году окончательно разрушили первую колониальную империю.
  • Вторая французская колониальная империя условно существовала в 1814-1962 годах, достигнув в 1943 году площади около 13 500 000 км² (9,0 % площади земной поверхности планеты), преимущественно в Африке и Азии.
    • В 1814 году Великобритания и Португалия вернули Франции низовья реки Сенегал и ряд островов Карибского моря, вместе с Французской Гвианой.
    • В 1830 году вторжение французов в Алжир положило начало широкой колонизации Африки и Азии.
    • Деколонизация этих территорий происходила в -1962 годах .

При этом лишь низовья реки Сенегал , ряд островов Карибского моря и Французская Гвиана контролировались Францией в периоды как первой, так и второй империй.

Демография (1919-1939)


Население Французской колониальной империи в - гг.
1921 1926 1931 1936
Метрополия Франции 39.140.000 40.710.000 41.550.000 41.500.000
Колонии, протектораты и подмандатные территории 55.556.000 59.474.000 64.293.000 69.131.000
Всего 94.696.000 100.184.000 105.843.000 110.631.000
Процент от мирового населения 5,0 % - 5,1 % -
Источники: INSEE, SGF

Заморская экспансия

В настоящем списке в хронологическом порядке обретения представлены все заморские по отношению к Франции территории мира, когда-либо находившиеся в зависимости от неё.

Северная Америка

Бассейн Индийского океана и Антарктика

Юго-Восточная Азия и Океания

Колониальные компании

Экспансия наполеоновской Франции

  • Батавская республика (Голландия)
  • западная часть Германии (Рейнский союз)
  • Италия (Пьемонт , Тоскана , Папская область , Неаполитанское королевство и др.)
  • Испания (кроме Галисии и Гранады)
  • Иллирия (Далмация)

См. также

Напишите отзыв о статье "Колонии Франции"

Примечания

Литература

  • Керов В. Л. Французская колонизация островов Индийского океана. XVII-XVIII вв. - М.: Наука , 1990. - ISBN 5-02-016922-6
  • Субботин В. А. Французская колониальная экспансия в конце XIX в.: экваториальная Африка и острова Индийского океана. - М.: Издательство восточной литературы , 1962.
  • Черкасов П. П. - М.: Наука, 1983.
  • Черкасов П. П. Распад колониальной империи Франции: кризис французской колониальной политики в 1939-1985 гг. - М.: Наука, 1985.

Ссылки

  • // Энциклопедия Кругосвет
История
Политика
Символы
Экономика
География
Культура
Религия

Отрывок, характеризующий Колонии Франции

– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d"elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.

Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там. Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n"y a pas d"autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C"est un rayon de lumiere dans l"ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d"une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.

Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.

Исследовал устье реки Святого Лаврентия , положив начало колонии Новая Франция , некогда занимавшей всю центральную часть Североамериканского континента.

Изначально из всех европейских держав именно Франция имела наиболее благоприятные условия для создания ведущей колониальной империи западноевропейского типа. В экономическом и военном отношениях Франция также была более передовой страной, чем её иберийские собратья. Французы начали всерьёз интересоваться заморскими исследованиями почти на 70 лет раньше их главного европейского конкурента - Британской империи . Более того, население Франции на тот момент более чем втрое превышало британское. Однако внутриполитическая нестабильность, слабость торгово-экономической инфраструктуры, а также фактический провал модели переселенческого колониализма , который в чистом виде смогла реализовать лишь Британия, отодвинул Францию на второе место к середине ХVIII века.

Периодизация

Наиболее заметно на эволюции французской колониальной империи сказалось соперничество Франции и Великобритании, которое достигло апогея в середине ХVIII века, завершившись победой последней. Хронологически историю французского колониализма можно разделить на следующие периоды:

  • Первая французская колониальная империя условно существовала в 1546-1809 годах, достигнув площади около 8 013 624 км², преимущественно в Северной Америке.
    • Парижский договор (1763) года лишил Францию больших земель в Северной Америке на территории нынешних Канады и США, а также в Сенегале.
    • Продажа Луизианы в 1803 году , Гаитянская революция 1804 года и захват португальцами Французской Гвианы в 1809 году окончательно разрушили первую колониальную империю.
  • Вторая французская колониальная империя условно существовала в 1814-1962 годах, достигнув в 1943 году площади около 13 500 000 км² (9,0 % площади земной поверхности планеты), преимущественно в Африке и Азии.
    • В 1814 году Великобритания и Португалия вернули Франции низовья реки Сенегал и ряд островов Карибского моря, вместе с Французской Гвианой.
    • В 1830 году вторжение французов в Алжир положило начало широкой колонизации Африки и Азии.
    • Деколонизация этих территорий происходила в -1962 годах .

Отрывок, характеризующий Колонии Франции

Я не успела ответить, как прозвучал спокойный и очень грустный голос:
– Я с ними останусь, если вы, конечно, мне позволите.
Мы дружно подскочили и обернулись – это говорил спасённый Марией человек... А мы как-то о нём совершенно забыли.
– Как вы себя чувствуете? – как можно приветливее спросила я.
Я честно не желала зла этому несчастному, спасённому такой дорогой ценой незнакомцу. Это была не его вина, и мы со Стеллой прекрасно это понимали. Но страшная горечь потери пока ещё застилала мне гневом глаза, и, хотя я знала, что по отношению к нему это очень и очень несправедливо, я никак не могла собраться и вытолкнуть из себя эту жуткую боль, оставляя её «на потом», когда буду совсем одна, и, закрывшись «в своём углу», смогу дать волю горьким и очень тяжёлым слезам... А ещё я очень боялась, что незнакомец как-то почувствует моё «неприятие», и таким образом его освобождение потеряет ту важность и красоту победы над злом, во имя которой погибли мои друзья... Поэтому я постаралась из последних сил собраться и, как можно искреннее улыбаясь, ждала ответ на свой вопрос.
Мужчина печально осматривался вокруг, видимо не совсем понимая, что же здесь такое произошло, и что вообще происходило всё это время с ним самим...
– Ну и где же я?.. – охрипшим от волнения голосом, тихо спросил он. – Что это за место, такое ужасное? Это не похоже на то, что я помню... Кто вы?
– Мы – друзья. И вы совершенно правы – это не очень приятное место... А чуть дальше места вообще до дикости страшные. Здесь жил наш друг, он погиб...
– Мне жаль, малые. Как погиб ваш друг?
– Вы убили его, – грустно прошептала Стелла.
Я застыла, уставившись на свою подружку... Это говорила не та, хорошо знакомая мне, «солнечная» Стелла, которая «в обязательном порядке» всех жалела, и никогда бы не заставила никого страдать!.. Но, видимо, боль потери, как и у меня, вызвала у неё неосознанное чувство злости «на всех и вся», и малышка пока ещё не в состоянии была это в себе контролировать.
– Я?!.. – воскликнул незнакомец. – Но это не может быть правдой! Я никогда никого не убивал!..
Мы чувствовали, что он говорит чистую правду, и знали, что не имеем права перекладывать на него чужую вину. Поэтому, даже не сговариваясь, мы дружно заулыбались и тут же постарались быстренько объяснить, что же здесь такое по-настоящему произошло.
Человек долгое время находился в состоянии абсолютного шока... Видимо, всё услышанное звучало для него дико, и уж никак не совпадало с тем, каким он по-настоящему был, и как относился к такому жуткому, не помещающемуся в нормальные человеческие рамки, злу...
– Как же я смогу возместить всё это?!.. Ведь никак не смогу? И как же с этим жить?!.. – он схватился за голову... – Скольких я убил, скажите!.. Кто-нибудь может это сказать? А ваши друзья? Почему они пошли на такое? Ну, почему?!!!..
– Чтобы вы смогли жить, как должны... Как хотели... А не так, как хотелось кому-то... Чтобы убить Зло, которое убивало других. Потому, наверное... – грустно сказала Стелла.
– Простите меня, милые... Простите... Если сможете... – человек выглядел совершенно убитым, и меня вдруг «укололо» очень нехорошее предчувствие...
– Ну, уж нет! – возмущённо воскликнула я. – Теперь уж вы должны жить! Вы что, хотите всю их жертву свести на «нет»?! Даже и думать не смейте! Вы теперь вместо них будете делать добро! Так будет правильно. А «уходить» – это самое лёгкое. И у вас теперь нет больше такого права.
Незнакомец ошалело на меня уставился, видимо никак не ожидая такого бурного всплеска «праведного» возмущения. А потом грустно улыбнулся и тихо произнёс:
– Как же ты любила их!.. Кто ты, девочка?
У меня сильно запершило в горле и какое-то время я не могла выдавить ни слова. Было очень больно из-за такой тяжёлой потери, и, в то же время, было грустно за этого «неприкаянного» человека, которому будет ох как непросто с эдакой ношей существовать...
– Я – Светлана. А это – Стелла. Мы просто гуляем здесь. Навещаем друзей или помогаем кому-то, когда можем. Правда, друзей-то теперь уже не осталось...
– Прости меня, Светлана. Хотя наверняка это ничего не изменит, если я каждый раз буду у вас просить прощения... Случилось то, что случилось, и я не могу ничего изменить. Но я могу изменить то, что будет, правда ведь? – человек впился в меня своими синими, как небо, глазами и, улыбнувшись, горестной улыбкой, произнёс: – И ещё... Ты говоришь, я свободен в своём выборе?.. Но получается – не так уж и свободен, милая... Скорее уж это похоже на искупление вины... С чем я согласен, конечно же. Но это ведь ваш выбор, что я обязан жить за ваших друзей. Из-за того, что они отдали за меня жизнь.... Но я об этом не просил, правда ведь?.. Поэтому – это не мой выбор...
Я смотрела на него, совершенно ошарашенная, и вместо «гордого возмущения», готового тут же сорваться с моих уст, у меня понемножечку начало появляться понимание того, о чём он говорил... Как бы странно или обидно оно не звучало – но всё это было искренней правдой! Даже если мне это совсем не нравилось...
Да, мне было очень больно за моих друзей, за то, что я никогда их уже не увижу... что не буду больше вести наших дивных, «вечных» бесед с моим другом Светило, в его странной пещере, наполненной светом и душевным теплом... что не покажет нам более, найденных Дином, забавных мест хохотушка Мария, и не зазвучит весёлым колокольчиком её смех... И особенно больно было за то, что вместо них будет теперь жить этот совершенно незнакомый нам человек...
Но, опять же, с другой стороны – он не просил нас вмешиваться... Не просил за него погибать. Не хотел забирать чью-то жизнь. И ему же теперь придётся жить с этой тяжелейшей ношей, стараясь «выплачивать» своими будущими поступками вину, которая по настоящему-то и не была его виной... Скорее уж, это было виной того жуткого, неземного существа, которое, захватив сущность нашего незнакомца, убивало «направо и налево».
Но уж точно это было не его виной...
Как же можно было решать – кто прав, а кто виноват, если та же самая правда была на обеих сторонах?.. И, без сомнения, мне – растерянной десятилетней девочке – жизнь казалась в тот миг слишком сложной и слишком многосторонней, чтобы можно было как-то решать только лишь между «да» и «нет»... Так как в каждом нашем поступке слишком много было разных сторон и мнений, и казалось невероятно сложным найти правильный ответ, который был бы правильным для всех...
– Помните ли вы что-то вообще? Кем вы были? Как вас зовут? Как давно вы здесь? – чтобы уйти от щекотливой, и никому не приятной темы, спросила я.
Незнакомец ненадолго задумался.
– Меня звали Арно. И я помню только лишь, как я жил там, на Земле. И помню, как «ушёл»... Я ведь умер, правда же? А после ничего больше вспомнить не могу, хотя очень хотел бы...
– Да, вы «ушли»... Или умерли, если вам так больше нравится. Но я не уверена, что это ваш мир. Думаю, вы должны обитать «этажом» выше. Это мир «покалеченных» душ... Тех, кто кого-то убил или кого-то сильно обидел, или даже просто-напросто много обманывал и лгал. Это страшный мир, наверное, тот, что люди называют Адом.
– А откуда же тогда здесь вы? Как вы могли попасть сюда? – удивился Арно.
– Это длинная история. Но это и вправду не наше место... Стелла живёт на самом «верху». Ну, а я вообще ещё на Земле...
– Как – на Земле?! – ошеломлённо спросил он. – Это значит – ты ещё живая?.. А как же ты оказалась здесь? Да ещё в такой жути?
– Ну, если честно, я тоже не слишком люблю это место... – улыбнувшись, поёжилась я. – Но иногда здесь появляются очень хорошие люди. И мы пытаемся им помочь, как помогли вам...
– И что же мне теперь делать? Я ведь не знаю здесь ничего... И, как оказалось, я тоже убивал. Значит это как раз и есть моё место... Да и о них кому-то надо бы позаботиться, – ласково потрепав одного из малышей по кудрявой головке, произнёс Арно.
Детишки глазели на него со всё возраставшим доверием, ну, а девчушка вообще вцепилась, как клещ, не собираясь его отпускать... Она была ещё совсем крохотулей, с большими серыми глазами и очень забавной, улыбчивой рожицей весёлой обезьянки. В нормальной жизни, на «настоящей» Земле, она наверняка была очень милым и ласковым, всеми любимым ребёнком. Здесь же, после всех пережитых ужасов, её чистое смешливое личико выглядело до предела измученным и бледным, а в серых глазах постоянно жил ужас и тоска... Её братишки были чуточку старше, наверное, годиков 5 и 6. Они выглядели очень напуганными и серьёзными, и в отличие от своей маленькой сестры, не высказывали ни малейшего желания общаться. Девчушка – единственная из тройки видимо нас не боялась, так как очень быстро освоившись с «новоявленным» другом, уже совершенно бойко спросила:
– Меня зовут Майя. А можно мне, пожалуйста, с вами остаться?.. И братикам тоже? У нас теперь никого нет. Мы будем вам помогать, – и обернувшись уже к нам со Стеллой, спросила, – А вы здесь живёте, девочки? Почему вы здесь живёте? Здесь так страшно...
Своим непрекращающимся градом вопросов и манерой спрашивать сразу у двоих, она мне сильно напомнила Стеллу. И я от души рассмеялась...
– Нет, Майя, мы, конечно же, здесь не живём. Это вы были очень храбрыми, что сами приходили сюда. Нужно очень большое мужество, чтобы совершить такое... Вы настоящие молодцы! Но теперь вам придётся вернуться туда, откуда вы сюда пришли, у вас нет больше причины, чтобы здесь оставаться.
– А мама с папой «совсем» погибли?.. И мы уже не увидим их больше... Правда?
Пухлые Майины губки задёргались, и на щёчке появилась первая крупная слеза... Я знала, что если сейчас же это не остановить – слёз будет очень много... А в нашем теперешнем «общевзвинченном» состоянии допускать это было никак нельзя...
– Но вы ведь живы, правда же?! Поэтому, хотите этого или нет, но вам придётся жить. Думаю, что мама с папой были бы очень счастливы, если б узнали, что с вами всё хорошо. Они ведь очень любили вас... – как могла веселее, сказала я.
– Откуда ты это знаешь? – удивлённо уставилась на меня малышка.
– Ну, они свершили очень тяжёлый поступок, спасая вас. Поэтому, думаю, только очень сильно любя кого-то и дорожа этим, можно такое совершить...
– А куда мы теперь пойдём? Мы с вами пойдём?.. – вопросительно-умоляюще глядя на меня своими огромными серыми глазищами, спросила Майя.
– Вот Арно хотел бы вас забрать с собой. Что вы об этом думаете? Ему тоже не сладко... И ещё со многим придётся свыкнуться, чтобы выжить. Вот и поможете друг другу... Так, думаю, будет очень правильно.
Стелла наконец-таки пришла в себя, и сразу же «кинулась в атаку»:
– А как случилось, что этот монстр заполучил тебя, Арно? Ты хоть что-нибудь помнишь?..
– Нет... Я помню только свет. А потом очень яркий луг, залитый солнцем... Но это уже не была Земля – это было что-то чудесное и совершенно прозрачное... Такого на Земле не бывает. Но тут же всё исчезло, а «проснулся» я уже здесь и сейчас.
– А что если я попробую «посмотреть» через вас? – вдруг пришла мне в голову совершенно дикая мысль.
– Как – через меня? – удивился Арно.
– Ой, а ведь правильно! – тут же воскликнула Стелла. – Как я сама не подумала?!
– Ну, иногда, как видишь, и мне что-то в голову приходит... – рассмеялась я. – Не всегда же только тебе придумывать!
Я попробовала «включиться» в его мысли – ничего не происходило... Попробовала вместе с ним «вспомнить» тот момент, когда он «уходил»...
– Ой, ужас какой!!! – пискнула Стелла. – Смотри, это когда они захватили его!!!
У меня остановилось дыхание... Картинка, которую мы увидали, была и правда не из приятных! Это был момент, когда Арно только что умер, и его сущность начала подниматься по голубому каналу вверх. А прямо за ним... к тому же каналу, подкрались три совершенно кошмарных существа!.. Двое из них были наверняка нижнеастральные земные сущности, а вот третий явно казался каким-то другим, очень страшным и чужеродным, явно не земным... И все эти существа очень целеустремлённо гнались за человеком, видимо пытаясь его зачем-то заполучить... А он, бедняжка, даже не подозревая, что за ним так «мило» охотятся, парил в серебристо-голубой, светлой тишине, наслаждаясь необычно глубоким, неземным покоем, и, жадно впитывая в себя этот покой, отдыхал душой, забыв на мгновение дикую, разрушившую сердце земную боль, «благодаря» которой он и угодил сегодня в этот прозрачный, незнакомый мир...
В конце канала, уже у самого входа на «этаж», двое чудищ молниеносно юркнули следом за Арно в тот же канал и неожиданно слились в одно, а потом это «одно» быстренько втекло в основного, самого мерзкого, который наверняка был и самым сильным из них. И он напал... Вернее, стал вдруг совершенно плоским, «растёкся» почти до прозрачного дымка, и «окутав» собой ничего не подозревавшего Арно, полностью запеленал его сущность, лишая его бывшего «я» и вообще какого-либо «присутствия»... А после, жутко хохоча, тут же уволок уже захваченную сущность бедного Арно (только что зревшего красоту приближавшегося верхнего «этажа») прямиком в нижний астрал....
– Не понимаю... – прошептала Стелла. – Как же они его захватили, он ведь кажется таким сильным?.. А ну, давай посмотрим, что было ещё раньше?
Мы опять попробовали посмотреть через память нашего нового знакомого... И тут же поняли, почему он явился такой лёгкой мишенью для захвата...
По одежде и окружению это выглядело, как если бы происходило около ста лет назад. Он стоял по середине огромной комнаты, где на полу лежали, полностью нагими, два женских тела... Вернее, это были женщина и девочка, которой могло быть от силы пятнадцать лет. Оба тела были страшно избиты, и видимо, перед смертью зверски изнасилованы. На бедном Арно «не было лица»... Он стоял, как мертвец, не шевелясь, и возможно даже не понимая, где в тот момент находился, так как шок был слишком жестоким. Если мы правильно понимали – это были его жена и дочь, над которыми кто-то очень по-зверски надругался... Хотя, сказать «по-зверски» было бы неправильно, потому, что никакой зверь не сделает того, на что способен иногда человек...
Вдруг Арно закричал, как раненное животное, и повалился на землю, рядом со страшно изуродованным телом своей жены (?)... В нём, как во время шторма, дикими вихрями бушевали эмоции – злость сменяла безысходность, ярость застилала тоску, после перерастая в нечеловеческую боль, от которой не было никакого спасения... Он с криками катался по полу, не находя выхода своему горю... пока наконец, к нашему ужасу, полностью затих, больше не шевелясь...
Ну и естественно – открывши такой бурный эмоциональный «шквал», и с ним же умерев, он стал в тот момент идеальной «мишенью» для захвата любыми, даже самыми слабыми «чёрными» существами, не говоря уже о тех, которые позже так упорно гнались за ним, чтобы использовать его мощное энергетическое тело, как простой энергетический «костюм»... чтобы вершить после, с его помощью, свои ужасные, «чёрные» дела...
– Не хочу больше это смотреть... – шёпотом произнесла Стелла. – Вообще не хочу больше видеть ужас... Разве это по-людски? Ну, скажи мне!!! Разве правильно такое?! Мы же люди!!!
У Стеллы начиналась настоящая истерика, что было настолько неожиданным, что в первую секунду я совершенно растерялась, не находя, что сказать. Стелла была сильно возмущённой и даже чуточку злой, что, в данной ситуации, наверное, было совершенно приемлемо и объяснимо. Для других. Но это было настолько, опять же, на неё не похоже, что я только сейчас наконец-то поняла, насколько больно и глубоко всё это нескончаемое земное Зло ранило её доброе, ласковое сердечко, и насколько она, наверное, устала постоянно нести всю эту людскую грязь и жестокость на своих хрупких, ещё совсем детских, плечах.... Мне очень захотелось обнять этого милого, стойкого и такого грустного сейчас, человечка! Но я знала, что это ещё больше её расстроит. И поэтому, стараясь держаться спокойно, чтобы не затронуть ещё глубже её и так уже слишком «растрёпанных» чувств, постаралась, как могла, её успокоить.
– Но ведь есть и хорошее, не только плохое!.. Ты только посмотри вокруг – а твоя бабушка?.. А Светило?.. Вон Мария вообще жила лишь для других! И сколько таких!.. Их ведь очень и очень много! Ты просто очень устала и очень печальна, потому что мы потеряли хороших друзей. Вот и кажется всё в «чёрных красках»... А завтра будет новый день, и ты опять станешь собой, обещаю тебе! А ещё, если хочешь, мы не будем больше ходить на этот «этаж»? Хочешь?..
– Разве же причина в «этаже»?.. – горько спросила Стелла. – От этого ведь ничего не изменится, будем мы сюда ходить или нет... Это просто земная жизнь. Она злая... Я не хочу больше здесь быть...
Я очень испугалась, не думает ли Стелла меня покинуть и вообще уйти навсегда?! Но это было так на неё не похоже!.. Во всяком случае, это была совсем не та Стелла, которую я так хорошо знала... И мне очень хотелось верить, что её буйная любовь к жизни и светлый радостный характер «сотрут в порошок» всю сегодняшнюю горечь и озлобление, и очень скоро она опять станет той же самой солнечной Стеллой, которой ещё так недавно была...